Вдруг вирус заразит персонал

— Нам сказали, что проект связан с медициной. А подробнее можно?

— Представьте, как в современном мире происходит сдача анализов. Приходим в поликлинику, сдаем кровь или другие материалы, потом их собирают со всех окрестных учреждений в какой-то медицинский центр. Там стоит очень дорогое оборудование, каждый запуск обходится в серьезные финансовые затраты. Все анализы загружают туда и включают. Дальше мы получаем результаты.

Проблема следующая: непонятно, что содержится в этих анализах. Вдруг там, например, вирус Эбола или какой-то другой, который приведет к вспышке эпидемии? Но с этим материалом работают люди. Конечно, они в специальной одежде, однако риск заражения все равно есть. И не стоит исключать утечки и другие возможные проблемы.

Так вот, основная задача проекта — убрать человеческий фактор, который может приводить к подобного рода инцидентам.

— То есть главная задача — не повышение эффективности и скорости лаборатории, а именно защита сотрудников?

— Речь идет о сотнях лабораторий по всему миру. В каждом конкретном случае ускоряется процесс работы, это во-первых. Во-вторых, каждая лаборатория сможет работать автономно, без персонала. В-третьих, все оборудование можно интегрировать в платформы, которые в том числе будут отвечать за обслуживание и повышение эффективности обработки материалов.

Сложность — в интегрированности компонентов

— Почему это до сих пор никто не реализовал? 

— Где-то просто нет экспертизы или возможности, где-то, возможно, это нецелесообразно. В некоторых странах — той же Индии — людей и сотрудников много. Их труд значительно дешевле, чем затраты на проекты подобного уровня.

Но в целом, основная проблема — повышенная сложность и степень интегрированности различных компонентов. Когда мы говорим про автоматизацию и интернет вещей (IoT), то тяжело назвать проекты, которые можно реализовать в рамках одной компании. IoT — это все про сотрудничество, взаимодействие, партнерские программы.

— Эту лабораторию можно сравнить с чем-то вроде конвейера в плане автоматизации? 

— В некотором роде это и есть конвейер. Только его применение в медицинской сфере до этого было достаточно ограниченным.

— Из-за дороговизны?

— Скорее из-за сложности.

— В чем она сейчас заключается?

— Во-первых, все механизмы и компоненты решения следует интегрировать в единую систему. Во-вторых, лабораторию необходимо сделать настолько автономной, чтобы реализация была оправданна как экономически, так и с точки зрения эффективности и безопасности.

О консерватизме медицины

— Расскажите подробнее про безопасность. Есть реальный риск, что вирусы вырвутся и пойдут гулять по миру, или вы имеете в виду подделку анализов? 

— Нет, о подделке анализов речь вообще не идет. Это в принципе будет невозможно. Безопасность — в первую очередь физическая, сотрудников лабораторий. Плюс безопасность самого помещения, его изолированность.

Поскольку проект из медицинской сферы, то все оборудование должно разрабатываться с учетом регламентов. В Минске сертификаты для подобных разработок есть у очень ограниченного числа компаний.

— Такой сертификат сложно получить?

— Достаточно проблематично. В Беларуси не так много людей, которые могут наладить процесс в соответствии с требованиями стандартов. А затем еще нужно пройти много аудитов от внешних компаний, получить сертификаты соответствия и убедить заказчика, что мы в состоянии реализовать проект.

Стандарты международные, то есть документация не на русском языке. А в нашей инженерной сфере (работа с механикой, электрикой), к сожалению, это одно из препятствий. Уровень английского в отрасли не всегда достаточный.

— Медицину называют закрытой и консервативной сферой — то есть полной противоположностью IT-отрасли. Как вы с этим сражаетесь?

— Если говорить про нашу медицину, то да, она действительно консервативна. Тем не менее мы активно инвестируем в эту область и уже разработали несколько бесплатных проектов для белорусской медицины. Например, регистр доноров костного мозга и стволовых клеток, регистр пациентов, нуждающихся в трансплантации для Центра трансплантологии и биотехнологий на базе 9-й минской ГКБ, мобильное приложение «Калькулятор функции почки» и листы ожидания для пересадки почки и печени для Минского научно-практического центра хирургии, трансплантологии и гематологии. Все эти и другие системы установлены в учреждениях здравоохранения и направлены на помощь в каждодневной работе врачей с пациентами. В активной фазе находится еще ряд проектов.

Если говорить о ситуации в мире, то зарегулированность этой отрасли — действительно проблема. Хотя она обоснованна: все-таки речь идет о здоровье и жизнях. Но продукты, которые мы делаем сейчас, будут выпущены только через три-четыре года, а массовыми станут через семь-восемь лет.

— Сколько человек работает над проектом?

— Более ста. У нас три команды: в Минске, Бостоне и в одном из европейских офисов, рядом с заказчиком — она будет заниматься сборкой, монтажом и проверкой всей системы. Именно в Минске мы соберем около восьмидесяти человек.

Гибридная команда

— Команду инженеров вы называете гибридной. В чем это выражается?

— Здесь собраны не только инженеры, которые создают «железо», работают с CAD’ами, собирают прототипы. Вместе с ними трудится и много других специалистов: например, индустриальные дизайнеры, experience-дизайнеры, классические программисты, которые пишут код для управления всей системой, команда тестировщиков, электронщиков. Именно поэтому сложность таких проектов возрастает практически экспоненциально. Когда работают два разнотипных специалиста — это сложность ×2. Но когда их становится трое, то сложность уже ×4, когда четверо — ×8.

— EPAM раньше не работала с гибридными командами? 

— Опыт есть, но теперь у нас проект совсем другого масштаба.

— Если почитать историю создания известных продуктов — iPhone хотя бы, — то часто при разработке случаются конфликты между инженерами и дизайнерами. У вас такое тоже бывает?

— Это очень известная проблема. Но она лежит скорее в области взаимодействия между разными организациями. В чем прелесть работы нескольких команд в рамках одной компании — таких конфликтов обычно не происходит, потому что все трудятся вместе. Часто возникает следующая ситуация: заказчик выбирает дизайн у агентства, которое творит прекрасные вещи, но после утверждения и перехода на стадию реализации становится ясно, что многие идеи воплотить невозможно — а фаза дизайна уже закончилась. И тогда приходится либо возвращаться к работе с дизайн-агентством, либо искать новых дизайнеров. Такие случаи бывали и у нас, но с проектом автономной лаборатории подобных проблем нет. Мы знаем, как их решать.

— И как? 

— Единственный способ решить любую проблему при разработке продукта, и не только в сфере IT, — взаимодействовать и делиться результатами. Когда инженер работает над дизайном вместе с дизайнером, то получается гораздо более сильное решение. Сразу видно, что реализуемо, а что нет, какие есть недостатки и достоинства. И это понятно на ранней стадии, а не когда уже все запущено в разработку.

— Как вы собираете белорусскую команду, если в нашей стране над такими проектами никто не работал и опыта у людей нет?

— Смотрим на потенциал. Человек может не знать каких-то вещей, но если глаза горят и есть желание получить знания — у него гораздо больше шансов и возможностей реализовать то, что нужно. Команду мы продолжаем формировать: некоторые инженеры раньше работали на белорусских промышленных предприятиях, некоторые вернулись из-за рубежа.

— Когда закончите проект?

— Через несколько лет, а серийное производство начнется примерно через три года. Параллельно с работой команды идет создание опытного производства, на котором пилотные образцы увидят жизнь.

Читайте также:

• И так бывает. В 35 лет ушел из IT, отказавшись от высокой зарплаты
• «Нашли человека с годовой зарплатой в $150 тысяч по курсу». Директор консалтинговой компании об IT-сфере и образовании

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Читайте нас в Дзене

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by