«1917» — один из тех неудачников, которых не спешат закупать в отечественный прокат. Кассовый потенциал таких лент на постсоветском пространстве просчитать непросто, даже если речь идет о потенциальном «оскарном» хите. Поэтому подобные картины обычно начинают показывать без оглядки на мировой прокат, поближе к самой церемонии. Так хоть как-то можно подогреть интерес аудитории к в целом вялой для нас теме Первой мировой войны. Что ж, пусть и с опозданием, но нам все же показали, пожалуй, лучший фильм 2019 года. Да, еще один.
Непростой это будет год для «Оскара». Еще недавно казалось, что главная голливудская премия вот-вот окончательно сдуется на фоне торжества посредственностей и набившей оскомину полит- и бог знает какой еще корректности. Но только не на этот раз. На «Оскар-2020» номинировали столько выдающихся картин, сколько, кажется, не снимали за все последнее десятилетие. «1917» для меня стал совершенно неожиданным сюрпризом, который заставил позабыть и об «Ирландце», и о Тарантино. Он даже «Джокера» пытается отодвинуть на второй план! В техническом плане и вовсе шедевр, каждые пять минут вынуждающий внутреннее «я» восклицать «Как?! Как они это сделали?!».
Само название фильма ясно и без намеков указывает на время, в которое происходят события ленты. До завершения Первой мировой войны остается год, но об этом, конечно, никто еще не знает, в том числе два молодых солдата британского корпуса во Франции. Командование в срочном порядке отправляет Скофилда и Блейка в расположенный неподалеку батальон. Отступая, немцы смогли отрезать связь между двумя соединениями, поэтому без «курьеров» не обойтись.
Ребятам необходимо доставить важный приказ. Дело в том, что командир батальона, в котором служит старший брат Блейка, на рассвете планирует атаковать отступающих немцев. На самом же деле противник заманивает их в давно подготовленную ловушку. В общем, до рассвета нужно успеть добраться до батальона и передать приказ об отмене наступления. Иначе погибнут сотни британских солдат. Скофилд и Блейк отправляются в короткое по времени и расстоянию приключение, которое изменит их навсегда.
Временами сюжет «1917» действительно напоминает «Спасение рядового Райана». С чем точно можно согласиться, так это с утверждением, что лента Сэма Мендеса стала лучшим военным фильмом со времен блокбастера Стивена Спилберга. Это при том, что в «1917» очень мало боевых сцен, да и стреляют всего несколько раз. Но по вовлеченности зрителя в происходящее это лучшее, что выходило в последние годы.
Секрет такого эффекта одновременно прост и невероятно сложен. Прост, потому что никто его не скрывает — фильм будто снят одним дублем. Ладно, не одним, а двумя, потому что однажды непрерывное повествование все-таки возьмет паузу. А невероятно сложен, потому что это какой-то совершенно новый технический уровень, который до сегодняшнего дня никому не удавалось достичь.
Вы фактически нон-стоп следуете за парой героев. Камера одинаково виртуозно парит в тесных окопах и блиндажах, в руинах и лесу, ныряет под воду и взмывает в далекое от людских страстей небо. Никаких склеек и переходов между эпизодами, все одним кадром. Чтобы проникнуться масштабом и нечеловеческой сложностью происходящего, посмотрите этот небольшой ролик о том, как снимали «1917».
Отсюда — невероятный эффект присутствия. И вот уже не два незнакомых британских солдата, а ты сам тащишь на себе отяжелевшую от грязи форму, проваливаешься в кишки мертвеца, с тревогой наблюдаешь за смертельным стрекотом сражающихся самолетов, жадно пьешь грязное молоко и, выбившись из сил, бежишь, расталкивая солдат, которым вот-вот предстоит умереть.
«1917» — далеко не первый фильм, создающий эффект единого кадра. В первую очередь в голову приходит «Русский ковчег» Александра Сокурова. Справедливости ради — это был титанический труд и самый что ни на есть один-единственный кадр и один дубль. Какой бы сногсшибательной ни выглядела картина Сэма Мендеса, она лишь создает иллюзию одного кадра — склейки здесь все-таки есть, пусть и тщательно замаскированные до полной незаметности. И все же по масштабности и впечатлениям (пусть частично все это и иллюзия) равных «1917» нет и в ближайшее время не предвидится.
Почти нет сомнений, что лента получит «Оскар» за операторскую работу. За спецэффекты, которых почти не видно, но без которых эта картина не стала бы такой, какая она есть, награда тоже положена. Других технических номинаций «1917» тоже вполне достойна. Но что же с более престижными категориями?
В заголовке спряталось некоторое лукавство. Конечно, все «Оскары» этот фильм получить не сможет. Так, здесь нет претендующих на главную кинонаграду женских ролей. Здесь вообще практически нет женских ролей, если не считать одну, почти эпизодическую, хоть и очень важную в символическом плане.
С остальными героями не все гладко. В ленте собрали цвет британского кинематографа, и «король Томмен» вместе с похожим на гипотетического сына Бриенны Тарт Джорджем Маккэем отработали на отлично. Но этого оказалось недостаточно, чтобы включить актеров в список соискателей престижной премии. И это правильно. Потому что по задумке главный и основной герой в фильме — камера, и через нее — зритель.
А вот Сэм Мендес как режиссер достоин всего. Даже в кино о войне он смог органично вписать свой театральный опыт. Безжизненные просторы, утыканные остовами танков и колючей проволокой, осязаемая грязь с полусгнившими трупами, изнасилованные войной французские поля, словно сошедшие с какой-нибудь экранизации «Божественной комедии» городские руины в зареве огня. Все это, оказывается, в киношном формате может восприниматься как поставленная на театральных подмостках поэма. Выдающийся эксперимент.
«1917» очень хочет быть самым заметным антивоенным фильмом XXI века. Он даже не наступает на грабли «Дюнкерка», в котором переборщили с напускным пафосом. В этом смысле лента Сэма Мендеса выглядит более взрослой и интимной. К сожалению, режиссер впал в другую крайность, а именно — дешевый символизм.
Еще на заре кинематографа для ретрансляции своих мыслей, идей и образов авторы активно использовали символы. Это было модно, стильно и, главное, ново — донести до зрителя что-то не напрямую, а используя ассоциации и интеллектуально-эмоциональное напряжение. Отсюда вода как символ очищения, молоко как олицетворение невинности и чистоты, молоко с кровью и грязью как тревожный образ войны…
К сегодняшнему дню эти образы померкли, стали настолько заезженными, что воспринимаются либо с недоумением, либо с иронией. Увы, почему-то многие из них попали в «1917». Включая воду, кровь, молоко, устилающие поле боя красивые белые лепестки, одинокое дерево на закате дня и безмятежные колоски новой растительной жизни, которые устало гладит заскорузлая рука потерявшего все солдата… Благо на итоговые впечатления от просмотра эти нюансы влияют несильно.
Читайте также:
Библиотека Onliner: лучшие материалы и циклы статей
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!
Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by