Абонент в зоне действия сети

Несомненно одно: жизнь за колючей проволокой течет по своим законам. Но любой «бывалый» скажет вам, что нет ничего более ценного ТАМ, нежели возможность общаться. Простой разговор с близким человеком для зэка куда ценнее пачки сигарет (хотя пачка сигарет в тюрьме до сих пор крепче любой мировой валюты и не подлежит девальвации). В общем, мобильник в камере — это одновременно и средство общения, и глоток долгожданной свободы, и некий объединяющий элемент всей «хаты».

Быть абонентом сотового оператора в тюрьме очень сложно. Запрет на пользование мобильным телефоном действует в подавляющем большинстве пенитенциарных заведений мира. Опасения надзорных органов базируются на довольно очевидных вещах: при помощи аппарата можно организовывать волнения или бунты, обмениваться данными между камерами или даже тюрьмами и много чего еще.

С другой стороны, до появления мобильного телефона в застенках веками (именно веками!) существовала тюремная почта, функции которой не очень-то отличались от возможностей, предоставляемых мобильником: передача новостей, «обмен мнениями», так сказать, по разным проблемам и организация «удаленных конференций».

Новые времена привнесли в нехитрый быт зэков новые технологии. В прогрессивных странах заключенные пользуются глобальной сетью, а некоторые даже ведут блоги, в которых описывают все достоинства пребывания в пенитенциарном заведении. Мол, тут вам и видеоигры, и тренажерный зал, и полный калорий да микроэлементов обед, за который на свободе не каждый сможет заплатить.

В тюрьмах стран бывшего СССР все намного суровее. Новые технологии если и просачиваются за толстые стены исправительных учреждений, то происходит это незаконно, под покровом хитрой зэковской тайны да при помощи бесконечных взяток. Касается это и мобильного телефона, об особенностях пользования которым в тюрьме нам рассказал бывалый рецидивист Олег.

Судьба у Олега — как картина бурных 90-х. «Отмотав» по тюрьмам три срока (первый «впаяли» еще в начале прошлого десятилетия за рэкетирство), наш герой твердо встал на путь исправления и последние два года живет и работает в крупном городе, а о тюрьме иначе как с сожалением вспоминать не желает. Шутка ли — «топтать» почти 15 лет!

Тем не менее о том, как он был абонентом сотового оператора за колючей проволокой, Олег рассказал с охотой. Потому что, повторимся, общение для заключенного — это и есть свобода, высшая и непреходящая ценность, смысл жизни и самый сильный повод ждать последнего звонка.

— Мобильный телефон в тюрьме запрещен, — начинает свой рассказ Олег. — Аппарат отбирают в день задержания, а если и разрешают позвонить, то только с разрешения оперативника.

Как уже говорилось, первый свой срок Олег получил в начале 90-х. Тогда, разумеется, мобильных телефонов в стране не было, поэтому из тюрьмы можно было позвонить исключительно при помощи стационарного. Однако принципы пользования связью сформировались еще тогда: заключенному звонить запрещено, но… при некоторых обстоятельствах можно.

— Как и везде, в тюрьме полно тех, кто хочет немного подзаработать, — вспоминает свой «трудовой» путь Олег. — Я помню, что в середине 90-х охранники охотно давали пользоваться своим телефоном за небольшую мзду. Скажем, одна-две пачки сигарет, и ты с их комнатного аппарата дозваниваешься домой и разговариваешь столько, сколько разрешает надзиратель.

Сейчас, по словам нашего собеседника, ситуация несколько изменилась. Во многих исправительных учреждениях установлены таксофоны, а заключенный имеет право приобрести стандартную карточку с несколькими минутами на ней для звонков по межгороду. Правда, это касается далеко не всех пенитенциарных заведений и, возможно, зависит от строгости режима учреждения.

Олег сидел в колонии строгого режима, и таких поблажек никто тамошним зэкам не делал. Впрочем, они и не особо в них нуждались, потому что во всех камерах были мобильные телефоны. Но как?

— Тюрьма притягивает «тяжелых» людей, — пускается в философствования Олег. — Среди надзирателей всегда можно найти того, кто готов помочь доставить в камеру все что угодно. Стоит это разных денег, но то, что любой вопрос в тюрьме разрешим, — это однозначно. Хочешь мобильник? Плати — и он у тебя будет.

Олег вспоминает, что собственный телефон он доставил в тюрьму практически сразу, как появилась возможность его иметь и оплачивать. Наш собеседник еще в молодости успел жениться и завести детей, и жена терпеливо ждала, пока он «отмотает» все три (!) своих срока. И как могла помогала ему.

— Способов стать абонентом в тюрьме два, — продолжает Олег. — Я воспользовался самым простым. Договорился с охранником, что жена привезет телефон. Он с ней встретился за воротами «зоны» и принес мобильник мне в камеру.

По словам собеседника, есть и другой вариант. Как в фильмах про гламурных шпионов, мобильный телефон прячется в продуктах питания и вместе с передачей доставляется в тюрьму. Зэки стран бывшего СССР предпочитают использовать для этого белокочанную капусту: кочан надрезается, из него достается сердцевина, а на ее место укладывается заранее упакованный в целлофан аппарат и зарядное устройство.

— Тут есть нюансы, — делится опытом Олег. — Передачи в тюрьму приносят, как правило, два раза в неделю, но все они тщательно досматриваются. Понятно, что распотрошенный кочан привлечет внимание опытного охранника, поэтому надзирателя нужно «подогреть» той же пачкой сигарет или мелкой суммой. Передача в таком случае не досматривается и отдается зэку без очереди.

Однако и здесь есть сложности. Иногда передачи контролируются тщательнее обычного (после выволочек «сверху» или по каким-то внутренним причинам), и тогда не помогают никакие «подогревы» и знакомства с охранниками. В таких случаях зэки, ожидающие в своих передачах какие-то запрещенные вещи, попросту не становятся в очередь и уходят в камеры восвояси. Так безопаснее для всех.

— Обычно если в передачах что-то находят, то это значит, что кто-то кого-то «сдал», — считает Олег. — Если человеку что-то нужно в тюрьме, он найдет способ это получить. А если передачу «просвечивают» и все находят, то это значит, что кто-то враждует.

Олег вспоминает, что как-то в его камере кто-то ждал две SIM-карты. Они были доставлены внутрь при помощи обыкновенных луковиц. Чипы были тщательно упакованы в фольгу и запрятаны внутрь овощей, а те, в свою очередь, помечены маркером. Как бы незаметно, но… заметно для всех, кто участвовал в этой цепочке доставки.

Даже когда мобильный телефон уже получен и подключен, общаться по нему в колонии строгого режима не так просто. Как решить вопрос с незаметными разговорами? Как оплачивать? Как прятать от обысков? Все это решается или зэковской смекалкой, или теми же мелкими «подогревами».

— Тот охранник, что помог пронести мобильник в камеру, обычно предупреждает о «шмонах» на «хате», — продолжает раскрывать тайны Олег. — За час-два он говорит, что планируется осмотр камеры. Все, кто хранит запрещенные вещи, сдают их в его кабинет, который, разумеется, никто не обыскивает. За это — пачка сигарет, чай, еда в качестве оплаты.

Происходят и неожиданные «шмоны». В таких случаях зэк может надеяться только на себя и удачу. В тюрьме принято пользоваться миниатюрными телефонами, которые могут поместиться в пачке сигарет. Таким образом, аппарат располагается на дне пачки, а ее, как правило, не вытряхивают. Но прецеденты бывали.

— Тут есть два пути разрешения конфликта, — продолжает Олег. — Охрана чаще всего предлагает рассказать, кто помог пронести телефон в камеру. Если расскажешь — наказания не будет. Не «сдашь» — могут пугнуть тем, что не отправят документы на условно-досрочное или не попадешь под амнистию. Каких-то жестких санкций не бывает.

Рассказать, разумеется, никто не спешит. Вся «хата» зависит от лояльного охранника, да и «сдавать» по понятиям заключенных — последнее дело.

Олег жалуется, что в последнее время в стенах тюрем стали ставить глушилки радиоволн и разговаривать непосредственно в камере стало невозможно. Для этого необходимо брать мобильник на прогулку, где можно сносно общаться с родными и близкими. Но общение на прогулке тоже имеет свои особенности.

Для того чтобы поговорить, заключенный отходит куда-нибудь в угол территории и просит двоих «коллег» стать «на атасе». Они прикрывают звонящего от охранников, а в случае опасности — предупреждают о приближающемся надзирателе. Впрочем, в разных тюрьмах разные законы. Олег говорит, что в одних к телефонам относятся более лояльно, в других — строже. Кое-где охрана может вообще закрыть глаза на то, что зэк звонит родне на волю.

— В колонии строгого режима я сидел в «братской хате», — рассказывает Олег. — То есть в камере было много людей. Мобильник был не у всех, но пользоваться могли все. Если у кого-то кончались деньги на счете, он мог попросить у меня. Когда мне не успевали оплатить, я поступал так же.

Оплата разговоров — один из самых сложных моментов в пользовании мобильниками в тюрьме. Олег рассказывает, что единственный вариант — это перед отключением исходящих звонков позвонить домой. Или попросить оплачивать регулярно, например раз в неделю. Если кому-то нужно отдать долг, положить в ответ деньги на чужой счет, то об этом пишется в письме на волю.

— Родные ведь жалеют, — напустил нотку сентиментальности в наш разговор Олег, — никогда не отказывают. Тем более сами знают: мобильник — единственный способ оставаться на постоянной связи с зэком, пока он отбывает срок.

…Олег больше в тюрьму не собирается. Говорит, что полностью переоценил свою жизнь и жалеет о полутора десятках лет, проведенных за «колючкой». Признается, что никакой мобильник не скрасит тоски камеры и отсутствия возможности просто поговорить с близким человеком, без лишних хитростей и опасностей быть замеченным.

Фото: Максим Малиновский