Каждая эпоха обладает своими чертами, которые остаются в памяти как минимум надолго, как максимум — навсегда. Программа «Відзьмо-невідзьмо» и ее автор и ведущий, человек-бренд Сергей Филимонов, стали без преувеличения знаковым феноменом белорусского медиапространства. Так уж вышло, что если зритель по каким-то неведомым причинам не помнит название передачи, то уж наверняка узнает ее создателя. И наоборот. Сегодня вместе с Samsung QLED 8K мы поговорим с автором одной из самых популярных передач белорусского ТВ.
Программа «Відзьмо-невідзьмо» началась в 1992 году, когда все привычное менялось и принимало новые формы, когда можно было экспериментировать, не следуя сформированным за прошлые десятилетия нормам. Начало девяностых — времена легкой анархии: правила еще предстояло придумать, а иллюзия вседозволенности сулила заманчивые перспективы.
Сегодня легко рассуждать на тему, какие перспективы открывались и что стоило предпринять ради успеха, романтизировать прошлое. На деле все было прозаичнее, но не менее интересно. По крайней мере такое впечатление создается после разговора с Сергеем Филимоновым.
Сергей Филимонов обожает эту формулу, озвученную в свое время другими телевизионщиками. И считает, что его долгоиграющая программа «Відзьмо-невідзьмо» была именно «про это», а не «про кино, музыку, шоубиз, культуру» и так далее.
— Я всегда хотел стать режиссером, эдаким Карабасом-Барабасом (смеется. — Прим. Onliner). Когда мой отец услышал про это, он спросил: «Ты что, клоуном будешь?!» В советские времена партийные руководители смотрели на «богему» свысока.
Телик начался для меня в 33, в возрасте Христа. Поэтому никакого «чистого листа» не было. Музыкой я фарцевал с 15 лет, коллекции винилов, а потом CD были и есть до сих пор. Кино было доступно с детства. Закрытые просмотры в семидесятые, а потом и видео в восьмидесятые мощно раздвинули границы воображения.
Еще в Москве накануне 1983-го знаменитый переводчик-синхронист Леша Михалев открыл для меня мир видео. Это был запрещенный тогда в СССР фильм «Калигула». Я, вся публика и лидер Всесоюзного клуба любителей кино, на чьей квартире это происходило, из-за такого просмотра могли отправиться за решетку.
Перестройка многое изменила. А я вернулся в Минск из-за того, что по разным причинам не эмигрировал в Австралию. По-белому завидую друзьям, которые в свое время сделали это.
В начале девяностых Сергей держал в Минске пункт видеопроката и периодически выступал в местной прессе, как он рассказывает, с культпросвет-шутками. Он рекламировался в газетах.
— Представьте себе, газета «Вечерний Минск» по пятницам в киосках раскупалась тиражом 1 млн экземпляров, в том числе на «мове» 150 тыс.
Примерно в это время чиновники Белгостелерадиокомпании искали людей, которые бы могли стать современными медиаперсонами. Сергею предложили делать хоть что-то. Вторая попытка оказалась успешной.
В одном из прошлых интервью он рассказал: «У нас в то время была своя тусовка в подземном переходе на „Академии наук“: каждый день в час или два собирался народ, который занимался музыкой, видео и связанной с этим торговлей, — человек сорок. И эта тусовка послужила таким болотом, в котором что-то булькнуло. В общем, с единомышленниками мы решили сделать программу про то, что нас интересовало: видео и аудио».
Мгновенно нарисовалась идея «Відзьмо-невідзьмо» — в названии программы отразилось то, о чем в последующие годы в своей особой, внешне немного отрешенной манере рассказывал Сергей: кино и музыка.
— Не какая-то критика или скучные пересказы сюжетов фильмов, не стандартные отзывы или реклама чего-нибудь, а издевка над поп-кумирами или зрителями, которые не чувствуют юмора, смех над собой и обстоятельствами, в которых ты находишься, — пояснил Сергей.
Забавно, однако аудитория тех лет, ныне повзрослевшая, помнит передачу по-разному. Для тех, кто интересовался кино, ее образ состоит из фильмовых нарезок и рассказов о событиях из мира кинематографа. Кто-то во время просмотра готовил блокнот с ручкой, чтобы записать названия и поискать копии по друзьям и прокатам.
А для тех, кто души не чаял в музыке, программа «Відзьмо-невідзьмо» запомнилась как источник информации о мире «невидимого» (хотя там были клипы), новых релизов, интересных фактов. Больше всего везло третьим — тем, кому было в кайф узнать новое о мире глобального шоу-бизнеса — без пафоса и высокопарных слов.
Сергей Филимонов вспоминает человека, который помогал делать передачу интереснее.
— Я тогда «сгруппировался» с Геной Рябцевым. Он был одним из основных авторов всесоюзной музыкальной газеты «Сорока». В Беларусь приезжали артисты вроде Бутусова или Шевчука, Гена с ними общался на короткой ноге, и вне зависимости от состояния, в котором находились, они всегда что-то ему изрекали. Он записывал на камеру, из чего получались глупые, но смешные сюжеты. В самом начале мы дружили и с российской рок-сценой. В результате, правда, все привело к тому, что администраторы БТ потребовали убрать эту часть «ВнВ».
Новостная подборка того времени заметно отличалась от нынешней. Оказалось, что Сергей Филимонов активно ею пользовался.
— Неполиткорректность — мое второе имя! Мы дразнили и раздражали «гусей» всегда, — рассказывает Сергей. — Цензуры в девяностые не существовало. В эфир легко попадали сюжеты, которые сегодня назвали бы «неприемлемыми». Это и было почвой для шуток. Представьте поросят, которые бегали под музыку Чайковского туда-сюда, а перед этим в кадре шли рассуждения о пользе бюрократии. Или энтузиастов, которые лепили скульптурки из собачьих фекалий в контексте шедевров искусства. Или Джорджа Майкла, задержанного в американском общественном туалете за развратные действия. Никаких кумиров! Ничто человеческое им не чуждо. Я думаю, что именно такие материалы создавали особую атмосферу в программах «Видимо-невидимо» девяностых.
Как-то днем, в обеденном перерыве очередного съезда Советов, кому-то взбрело поставить повтор именно нашей программы. У делегатов, говорят, в горле застрял кусок котлеты. На телеэкране они увидели открытие российского филиала Playboy с Артемием Троицким, эротическую фантастику и сюжеты с юморком, который обычно называют «ниже пупа»… Понятно, что на студию сразу прилетел гонец, однако не все администраторы БТ тех времен были ханжами.
— В девяностые годы вся местная реклама стекалась на БТ. У нас стояла бешеная очередь из рекламодателей, и мы придумали такую схему: раздавать призы для зрителей. Разыгрывалось, насколько я помню, почти все: какие-то немыслимые ковры, мебельные гарнитуры, чашки, сервизы, майки, музыкальные центры, кассеты — все что угодно. Я требовал, чтобы призы получали настоящие зрители. Завистники, по слухам, скрежетали зубами в коридорах БТ.
В сети есть такой вот фрагмент передачи с рекламой, которая сама по себе может вызвать приступ ностальгии:
Случалось так, что реклама забирала львиную долю эфирного времени, но тогда это воспринималось аудиторией иначе: это ведь «интерактив».
И в целом общение со зрителями находилось в иной плоскости, чем теперь. Все было как-то душевнее, менее формально — «лампово», что ли…
— Интернета-то не было, почта приходила в виде мешков. Каждую неделю в нашу комнату ассистент приносил очередной «баул» из мешковины. Чего там только не присылали! Аппликации, коробки с наклеенным фотками — буйство фантазии какое-то.
Больше всего обид было у зрителей, когда те, кто предоставлял призы, выбирали коротенькие умные письма, а не какие-то коробки с навороченными 3D-аппликациями и всякими сложностями.
Иногда автор «Відзьмо-невідзьмо» бессовестно, как теперь принято говорить, «троллил» народ.
— Прислала Маша письмо, в котором просит: «Покажите Мадонну». «Хорошо, Маша, — отвечаю, — показываем для тебя Мадонну». И ставим ее фотографию на две секунды. Следующий.
— Прямо так и было? — не сдержался я.
— Да.
Был в программе и «издевательский» эфир по заявкам. Ну или «саркастичный» — тут уж кому какое слово по душе. В нем собирали самые забавные и глупые выдержки из писем, о которых рассказывали в эфире, сопровождая видеорядом. А хронометраж программ, кстати, составлял 70 минут — как художественный фильм.
Сергей Филимонов — давний собиратель качественной музыки на физических носителях, кино на DVD, каких-то файлов, и при работе над «Відзьмо-невідзьмо» все это пригодилось. Хотя в девяностые главное место заняла «коллекция» спутникового ТВ. Вращающаяся тарелка диаметром более двух метров обеспечила его студии официальный прием многих информационных агентств по всей орбите — от AP и WTN, Reuters и CNN до систем ENEX и EBU, — а еще была куча каких-то мелких информагентств, которые возникали, полгода-год работали и исчезали.
— Их было столько, что у меня не хватало жизни, чтобы сидеть и отслеживать свою тематику полностью. Но это было реально интересно.
Народ, рассказывает он, постоянно собирался на прямые эфиры — от «Оскаров» до различных фестивалей. Никто не боялся сидеть ночь до утра.
— Интернетом мы стали пользоваться около 1996-го. А с нулевых начал осуществляться переход с аналогового вещания на «цифру», пришлось менять все оборудование. Многие из информационных агентств сдулись или укрупнились. Немного изменился и наш формат. С БТ мы расстались, тамошние «гуси» не выдержали. Бо́льшая часть творческих людей перебрались с БТ на СТВ в 2002-м.
Сегодня быть экспертом просто: почитал «Википедию» — и стал им. Ведущему «Відзьмо-невідзьмо» в этом плане было сложнее и проще одновременно. Сложнее, потому что поначалу не было Всемирной паутины, хотя она Сергею Филимонову вряд ли была нужна. А проще, потому что наш собеседник не считает себя забронзовевшим экспертом и относится к этому слову с определенной долей неприятия.
— Что такое экспертность? Мы просто наблюдаем. Я уже лет 30 пытаюсь избегать всяких заумных терминов, которые непонятны массовому зрителю, слушателю — кому угодно. Честно говоря, я не люблю официозных критиков. И я не люблю критиков, которые не в состоянии вообразить себя в роли представителей разной аудитории. Если ты пытаешься что-то оценить, ты должен уметь оказаться ребенком, мужланом, в конце концов, чувственной девушкой, примерным мужем или физиком-ядерщиком… Чтобы понять, кому и зачем может быть нужен данный материал.
Такая игра — средство от скуки. Ведь психология человека практически не изменилась со времен Римской империи. А ты уже заполнил практически все пробирки с анализами разных типажей. Ничего нового или интересного почти не осталось.
Главное в моей работе, кстати, не красоваться на фоне экзотических съемок или фестивалей, не выставлять себя любимого на первый план, а попытаться найти смысл и показать эту суть события в сюжете.
В этом и есть свой драйв, когда занимаешься чем-то на протяжении многих лет.
Попытки найти старые записи передачи «Відзьмо-невідзьмо» натыкаются на глухую стену: в сети можно обнаружить лишь ее следы. Что-то потерялось во времени, что-то было уничтожено еще в начале нулевых — на БТ в буквальном смысле сгорели горы пленки. По словам Сергея, материалы «в закромах» есть на видеокассетах VHS, однако «в серьезных форматах их осталось мало». На лентах Betacam есть какие-то сборники лучших сюжетов.
Кино и музыка давно превратились в продукты для массового рынка, однако по большому счету кардинально ничего не изменилось, другими стали лишь способы взаимодействия с аудиторией.
— Бизнес всегда искал способы превращения творчества в масскульт. Отношения мейнстрима и альтернативы — это вечная проблема. То бизнес выстраивает очередную схему потребления, то научно-техническая революция ее сносит. И появляется шанс для творческих людей выйти на глобальный уровень. В музыке, я считаю, ключевым для создания современной культуры стал период 1967—1982 годов, когда сформировались все позднейшие тренды. Поэтому большинство реальных меломанов занимаются «археологией» в завалах музыкальных записей тех лет.
Ты посмотри, что предлагают в таких местах, где теперь идет торговля реальной музыкой, а не «дистиллированными MP3». Боже ж мой, там Creedence Clearwater Revival, Fleetwood Mac, даже Элвис Пресли. Бесконечный Pink Floyd — Dark Side of the Moon, Wish You Were Here — это постоянно продается, за деньги — на физических носителях, винилах, чем угодно.
Но и жизнь не стоит на месте. Понемногу зреет в ней то, что, вероятно, окажется какой-нибудь новой революцией. Будем смотреть, — улыбается Сергей.
— В нашей жизни многое условно: фейковые открытия или поп-звезды, скандалы на пустом месте, истерики, преследующие рекламные цели и так далее. Все равно хочется по-детски удивляться чему-то искреннему. Вот новый прикол, новая мелодия, что-то новое придумали в кино… Пускай похожее и было когда-то… Ведь многое новое — это хорошо забытое старое. Просто новые поколения людей живут новой энергетикой.
Главным результатом работы для меня всегда было вот что. Вот сидит условный «балбес». Тук-тук, есть в голове что-нибудь или кто-нибудь (стучит по столу. — Прим. Onliner)? Думай же, шевели серым веществом! И «балбес» вдруг «прозревает» — становится человеком, которому захотелось научиться думать самостоятельно.
Выйдите за рамки возможного и наполните каждый момент жизни непередаваемыми впечатлениями. Представляем новые QLED-технологии — самые совершенные среди телевизоров Samsung. Прочувствуйте силу каждой сцены с невероятным разрешением 33 млн пикселей, потрясающей четкостью изображения и разрешением в 4 раза выше, чем UHD 4K. Процессор Quantum 8K способен в режиме онлайн улучшать изображение низкого качества до разрешения 8K.
Хроника коронавируса в Беларуси и мире. Все главные новости и статьи здесь
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!
Самые оперативные новости о пандемии и не только в новом сообществе Onliner в Viber. Подключайтесь
Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by