Восемь лет назад минчанин Николай Орешкин переехал в Кремниевую долину, где, как говорит, можно заниматься тремя вещами: программировать, стартапить и инвестировать. Николай попробовал все из этого и остановился на инвестициях. Без малого три года он руководит фондом Elysium Venture Capital, который выписывает перспективным компаниям чеки на миллионы долларов и в целом помогает им. Среди наиболее громких имен — Flo и Telegram. Мы поговорили с Николаем о выборе подходящей компании для вложения денег, плане действий на случай провальной инвестиции и влиянии менталитета на поведение пользователя.
— Чем занимались в Беларуси и как переехали в США?
— Я из Минска. Окончил БГУИР, до сих пор добрым словом вспоминаю профессорский состав. Занимался домашними сетями, был одним из инициаторов движения сетей на Востоке и в Уручье, строил интернет-провайдер. В 2012 году захотел испытать себя, решиться на что-то новое. Больше всего привлекала Кремниевая долина с ее множеством технологических компаний. Тогда я совершенно не знал, чего ожидать и куда еду.
— Ехали как турист или сразу с планом переехать?
— Как турист. Был план взять учебный курс в Стэнфорде. Приехал, поступил. Пока ждал начала занятий, удалось поучиться в Беркли бесплатно. Я просто познакомился со студентами, которые брали занятия, и просился к преподавателям послушать их лекции. Меня без проблем пускали. Так прошло три-четыре месяца. Понял, что, наверное, переплатил за Стэнфорд. (Смеется.)
— Дорого было?
— Точно не помню, кажется, в районе $20 тыс. Это полугодовая программа в рамках GSB (Graduate School of Business) Stanford. У меня уже было техническое образование, поэтому интересно было изучить бизнес.
Если сравнивать стоимость обучения с Беларусью, конечно, кажется, что дорого. Но не для США. Исполнительный директор Flo Дмитрий Гурский в прошлом году брал программу Executive в GSB Stanford — обошлась, кажется, в районе $80 тыс., а длилась она всего полтора месяца.
Но я считаю, что инвестиция в собственное образование — это одно из лучших вложений. В моем случае оно точно окупило себя. В Стэнфорде я встретил космических людей, таких как Питер Тиль (основатель PayPal) и Марк Андриссен (создатель первого веб-браузера), о которых, к своему стыду, на тот момент даже и не слышал.
— Как остались в Долине?
— Наверное, любопытство и немного везения помогли мне пройти по этому пути. Вообще, здесь есть только три вещи, которыми можно заниматься: писать код, делать стартап и инвестировать. Мне удалось посидеть на всех трех стульях, но усидел я пока только на третьем.
— Вы основали инвестиционный фонд. Как это происходит? Друзья-миллионеры скидываются в общак?
— Фонд Elysium Venture Capital я запустил с партнером в 2017 году. До этого работал с другими фондами, которые в основном инвестировали в компании на более поздних стадиях и в некоторых случаях покупали корпорации в интернет-сегменте (Opera Browser, Media.net).
Управляют фондом General Partners — в случае с Elysium Venture Capital это я, мой партнер и команда аналитиков. Но, безусловно, у фонда есть инвесторы, их называют Limited Partners (LP). Это те, кто проинвестировал в фонд. Нам очень повезло с людьми, с которыми довелось работать. Все они из индустрии технологий, влиятельные и известные в своих секторах, основатели и топ-менеджеры таких компаний, как eBay, LinkedIn, TechCrunch, Michael Kors, WordPress. Они нам доверились — наверное, потому, что у нас был опыт работы по другим сделкам и мы уже заработали для них деньги. В 2017 году мы начали с небольшого фонда — всего на $20 млн…
— «Всего» на $20 млн?
— Да, по меркам Долины это фонд достаточно небольшого размера, ориентированный преимущественно на инвестирование на ранних стадиях. Мы, как General Partners, тоже вкладывали свои деньги, но в основном фонд создан благодаря инвесторам.
В настоящее время у нас под управлением более $100 млн, включая проинвестированные активы.
— Получается, вы распоряжаетесь чужими деньгами. Что будет, если вы решили вложить деньги в проект, который не оправдал ожиданий, закрылся, провалился?
— Провал стартапов заложен в экономику фондов. 90% компаний, к сожалению, пропадают, закрываются или, что еще хуже, остаются на уровне плато — просто не растут. Они зарабатывают достаточно, чтобы прожить и барахтаться, но не видят для себя другой перспективы.
Мы, конечно, стараемся помогать портфельным компаниям и при этом трезво оцениваем риски. Пусть мы избирательны в выборе компаний, но все равно понимаем, что часть из наших проектов не выживает.
— Допустим, такое случилось. Конкретно с вас как с General Partner инвесторы спросят за неудачное вложение денег?
— Венчурная экосистема в Долине создавалась даже не годами, а десятилетиями. Это отлаженный механизм, в котором люди четко понимают риски. Венчурное инвестирование — это не про одалживание денег и не про пистолет у виска. Скорее это помощь.
Мы не инвестируем в компании, чьи основатели хотят купить себе новую машину. Свое время, деньги и опыт мы вкладываем в компании, которые хотят расти и добиться чего-то.
Конечно, в случае провала идет разбор причин и следствий: как и почему это случилось. Важно предотвратить подобные ошибки в будущем. Но, увы, на сто процентов обезопасить себя нельзя.
— В одном интервью вы сказали, что стартапу нужно напугать инвестора: мол, чтобы он боялся упустить компанию и хотел поскорее вложить в проект деньги. Судя по списку компаний, в которые вы инвестировали за два с половиной года работы фонда, напугать вас легко.
— Большинство компаний, в которые мы инвестировали, были на ранней стадии. Понятно, что риск инвестирования в таком случае намного выше, но и потенциальный возврат инвестиций также больше. Часть наших портфельных компаний уже увеличили свою капитализацию, и есть примеры успешных выходов, когда портфельную компанию приобрела большая корпорация. В среднем по стратегии фонда мы планируем инвестировать в 8—12 компаний ежегодно.
За три года мы отсмотрели около 5 тыс. компаний, а инвестировали в пару десятков из них. Так что, думаю, мы на правильном пути.
— В сделках, о которых писали медиа, вы вкладывали в компании больше $1 млн. Это многовато для проектов на ранних стадиях, разве нет?
— Где-то больше, где-то меньше. Крупные чеки мы обычно выписываем на более поздних стадиях и когда более уверены в направлении бизнеса, как, например, на поддержание роста наиболее успешных портфельных компаний. Но для ранних стадий это суммы намного меньше: примерно от $100 тыс. до $1 млн. Важно понять, как ты видишь потенциал роста компании и как можешь помочь ей в развитии.
— Вы инвестировали в Flo, сейчас это одно из главных приложений белорусской разработки. Объясните мышление инвестора: по каким признакам вы поняли, что у Flo есть потенциал?
— Да, это замечательная компания. Я удивлен командой и тем, как они достигают результата. Flo действительно можно ставить в пример даже многим американским компаниям, которые находятся в Долине, с, как говорят, «местной ДНК».
Инвестиционный тезис достаточно простой: компания предоставляет информацию и ведет женщину по всему циклу ее репродуктивности. Интернет-сегмент составляет более 4,5 млрд пользователей, и он растет. Мобильные приложения сумели занять более 50% в общем количестве времени, которое пользователь проводит в интернете. Flo имеет потенциал стать приложением, которое взаимодействует с каждой девушкой и женщиной независимо от возраста. Сейчас им пользуется более 10% женщин в США. Это платформа, личный помощник женщины на всех этапах ее жизни.
— Оптимист скажет, что 10% женщин в США пользуются Flo, а пессимист — что 90% не пользуются.
— Да, но компания до сих пор на стадии роста — растут и рынок, и вовлеченность женщин по всему миру в интернет-индустрию. Сложно оценить Flo с точки зрения успеха, когда планка еще не достигнута. Приложение возглавило чарты в десятках стран по всему миру, а ведь это женская аудитория, которая намного весомее и ценнее, чем мужская.
— Почему она более ценная?
— Мне кажется, причина в том, что мужчины менее постоянны и склонны к кочеванию между сервисами. А женская аудитория более удерживаемая и вовлеченная. Думаю, это зависит, кроме прочего, и от региона: наверняка у среднестатистического американца и китайца пользовательское поведение будет сильно различаться. Стоимость внимания пользователя растет: появляется много приложений, о которых пользователь никогда не узнает, он не скачает и не попробует их.
Есть интересная статистика: среднестатистический американец устанавливает 0 новых приложений в месяц. То есть он привык заходить в Facebook, Instagram, YouTube и другие базовые сервисы. Другие ему не нужны.
Поэтому приложение с аудиторией имеет преимущество. Лояльность пользователей и количество времени, которое они проводят с продуктом, намного важнее кратковременного заработка.
Следующий большой тренд, который мы видим, — это создание «суперприложения». Это то, куда идут Uber, Airbnb. Знаете приложение WeChat? Из простого мессенджера они сделали огромную платформу, где можно оплатить проезд, коммунальные услуги и так далее. Для коммуникационных приложений это очень важно: помимо роста аудитории, им нужно сделать так, чтобы пользователи проводили в приложении больше времени, и предлагать больше услуг. Чем этот показатель выше, тем потенциально больше может быть заработок приложения.
Так, например, Facebook зарабатывает на рекламе. Ведь важно то, сколько внимания пользователей расходуется на просмотр Facebook и Instagram. Пример с WeChat — новый тренд, когда приложения будут расти не только вертикально, но и горизонтально. Uber — это уже не просто вызов такси, это еще и доставка еды, возможно, покупка каких-то других товаров с доставкой. Airbnb пришел от простой сдачи жилья в аренду к предоставлению нового опыта: почему бы тебе не слетать в новую страну и не поплавать с аквалангом, не прыгнуть с парашютом? А ведь это уже не относится напрямую к аренде и сдаче недвижимости.
— Какой подход более правильный: добавлять новый функционал в одно приложение или дробить «фишки» по разным приложениям?
— У пользователя при установке нового приложения возникает барьер. Но есть моменты, когда это необходимо: Facebook разделил основное приложение соцсети и Messenger, хотя отдельно есть WhatsApp. Но это часть корпоративной стратегии, и я бы сказал, что она удалась.
Никто не любит сложный продукт. Хуже всего для пользователя — это проходить тренинг, обучение работе с новым продуктом. Он просто не проходит этот квест до конца, чтобы понять всю суть происходящего.
Сказывается ментальность: на азиатском рынке пользователи больше склонны к сложным интерфейсам, а в США… Помните приложение Yo? Там можно отправлять друг другу только одно сообщение: «Йоу!» Вот они такой принцип любят, тренд на упрощение сохраняется. Но хорошие дизайнеры знают, как добавлять новые функции так, чтобы они не вызывали отторжения от продукта.
— Почему выделение Facebook Messenger в отдельное приложение — это хороший пример? По-моему, это жутко неудобно.
— Messenger стал независимой платформой. Вообще, мессенджеры — это будущие браузеры. Количество времени, которое мы проводим в коммуникационных приложениях, постоянно растет. Потенциал роста очень высок, и поверх мессенджера нужно внедрять новые функции: видеозвонки, групповые звонки, персональные ассистенты, даже приложения внутри мессенджеров — как в WeChat. Если оставить это все внутри приложения Facebook, он станет слишком сложным. А Facebook — продукт о ленте. При загрузке страницы это первое, что видит пользователь. Для Facebook важен создаваемый пользователями контент и то, как они его потребляют. Так что с точки зрения бизнеса он должен сохранить ключевую идею — ленту. Messenger — вещь другого порядка.
— Коронавирус — как он повлияет на IT-индустрию в долгосрочной перспективе?
— Пандемия — очень печальное событие для человечества. Но с точки зрения интернет-индустрии есть объективные плюсы. Пользователи научились дистанционной работе, интернет охватил еще больший сегмент. Во многих странах экономика практически полностью перешла в онлайн. Для многих людей это явилось стимулом попробовать что-то новое, как, например, заказать доставку продуктов через интернет. И наверняка какой-то процент таких пользователей привыкнет и откажется от походов в магазин даже после окончания карантина.
По последним данным, среднестатистический пользователь проводит онлайн 6,5 часа в день. При численности глобальной активной аудитории более чем 4,5 млрд человек, получается, что за этот год мы суммарно проведем в интернете 1,2 млрд лет. Представляете эту цифру? С точки зрения даже не коронавируса, а карантина мы стали более восприимчивы к большому потоку информации и нашли способы эффективнее охватывать данные. Люди уже проводят больше времени в телефоне, чем смотрят телевизор. Это позитивный сигнал для всех, кто в IT-бизнесе: стоимость «приобретения» пользователя упала, потому что конкуренция за внимание временно ушла из реального бизнес-сегмента. Безусловно, ситуация уже оставила и еще оставит очень большой отпечаток. Для IT-тусовки это добавило стимулов еще активнее работать над тем, что упрощает жизнь пользователю.
Николай Орешкин будет участником инвесторской панели на онлайн-конференции Emerge. Мероприятие пройдет 1—3 июня, билеты доступны по ссылке. Стартапы все еще могут податься на Startup Pass и выступить на виртуальной выставке Startup Alley.
Покупайте с оплатой онлайн по карте Visa и выигрывайте iPhone каждую неделю
Читайте также:
Хроника коронавируса в Беларуси и мире. Все главные новости и статьи здесь
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!
Самые оперативные новости о пандемии и не только в новом сообществе Onliner в Viber. Подключайтесь
Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by