«Помню, как рассказывал местным жителям: „Я атомщик во втором поколении, у меня две руки, две ноги, я не похож на мутанта“»

Наш сегодняшний герой — Сергей Горин. На Белорусской АЭС он работает уже 16 лет — с момента выбора площадки. А в теме атомной энергетики, кажется, почти всю жизнь.

— Я рос в городе-спутнике рядом с атомной станцией. Постоянно слышал про работу от отца. Потом в школе, в старших классах, нас привозили на экскурсию на АЭС. В учебно-тренировочный центр — туда, куда можно было попасть обычным людям, — рассказывает Сергей.

Чтобы собственными глазами увидеть больше, он и решил поступать на атомную энергетику. Тем более, что технические науки давались ему легко.

— В 10-м классе мы поехали на экскурсию в Санкт-Петербург. Когда я увидел главный корпус технического университета имени Петра Великого — очень красивое здание в стиле ампир, — сразу сказал, что буду учиться именно здесь. Через год приехал — и поступил.

Шел 1995 год. Конкурс был серьезный, но незапредельный: нужно было набрать 8 баллов из 10. Три экзамена: математика и физика на оценку и русский язык зачет / не зачет. Тогда набирали единственную группу будущих работников атомных станций.

После учебы Сергей вернулся домой — на Балаковскую атомную станцию. Работать начал в реакторном цеху с позиции оператора-обходчика. После всех тестов и внутренних экзаменов попал в зону контролируемого доступа — ту самую, пройти в которую можно только по специальному разрешению и в особой форме.

— Прекрасно помню, как пришел на смену и мне начали проводить «экскурсию». Мы спустились на нижнюю отметку, повернули раз, повернули два — я понял, что совершенно заблудился. Когда мы заканчивали обход, в голове был настоящий винегрет: ну как можно все это освоить? А потом берешь схемы, инструкции, начинаешь изучать, ходишь хвостиком за опытным оператором — и станция перестает быть непроходимым лабиринтом. 

Сергей рассказывает, что он пришел на станцию, которая к тому моменту работала уже около 20 лет. Но из-за рассказов отца, который был еще на ее монтаже, помнил, как пускали блоки, очень хотел поучаствовать в настолько же масштабной стройке — с нуля.

Поэтому, когда его пригласили на строительство Белорусской АЭС, сомнений не было. Тем более корни у него с Витебщины — родился Сергей в Новолукомле. Перебрался на родину молодой человек вместе с родителями.

— Еще в 2009 году я приезжал в Островец, чтобы общаться с местными жителями. Мы просто рассказывали, что такое атомная станция. Люди несколько боялись — как боятся всего неизвестного. Но я объяснял простым языком на своем примере: смотрите, я атомщик во втором поколении, у меня две руки, две ноги, я не похож на мутанта, все хорошо. Мой отец тоже работал на станции, разве бы он советовал опасную специальность своему сыну?

Сергей вспоминает свою самую первую фотографию с нынешней станции: это было абсолютно пустое заснеженное поле. Поблизости не было даже дороги — приходилось добираться проселками.

— При мне были и вертикальная планировка (изменение рельефа. — Прим. Onlíner), и заключения контракта, и первая лопата — момент, когда начали рыть котлован, и первая заливка бетона, и выбор всего оборудования прямо на предприятиях. 

Потом был как раз тот самый захватывающий этап, о котором Сергей так много слышал от отца, — монтаж.

— Мы сами по этим трубам «ползали». Смотрели, чтобы все было сделано правильно по чертежам. Можно было залезть в корпус реактора! Это было возможно, потому что все было чистым. Сейчас, когда блок работает, этого нельзя сделать даже при огромном желании — всем занимаются роботы. Там очень высокие дозовые нагрузки, нельзя находиться. Так что нам представилась уникальная возможность.


Определиться с самым интересным этапом Сергею крайне сложно: в разговоре он называет то один, то другой процесс. Например, пуско-наладочные испытания. Когда все системы, которые так долго собирали, наконец включают.

— И все оживает, начинает крутиться, качать, идет первая вода. Это незабываемый опыт! Но самое крутое испытание — когда весь объем здания реактора заливается водой. Кажется, что идет тропический дождь — ничего не видно. Это нужно на случай аварийной ситуации, чтобы охлаждать топливо. Помню, мы были в резиновых сапогах, кутались в дождевики — не помогло: все вышли полностью мокрые, но довольные до невозможности.

И все же ключевым событием профи называет завоз на станцию ядерного топлива и опускание первой теплоядерной сборки в корпус реактора. Участвовал Сергей и в пуске двух энергоблоков — причем не как зритель, а как один из руководителей процесса. Еще один кульминационный момент — первый выработанный станцией мегаватт.

Сергей прошел большой путь: от оператора-обходчика до заместителя начальника реакторного цеха. Сейчас он работает заместителем начальника учебно-тренировочного центра при АЭС — по нему сегодня и отправимся на экскурсию.

«Рабочий день заканчивается ровно в 16:42»

В детали работы станции будем погружаться только косвенно. Пока — простые человеческие вопросы. Например, как сотрудники справляются с таким уровнем ответственности?

— Все люди, которые работают на станции, проходят психофизиологическое тестирование. Это ряд тестов в игровой форме, которые занимают практически весь день. И они показывают выдержку и внутреннюю сбалансированность. Например, есть те, кому не подходит сменная работа. Но это не значит, что вся учеба на атомщика зря. Есть разные задачи. Для некоторых нужна стрессоустойчивость, а для других — скрупулезность.

Все, кто управляет процессом, проходят ежегодно это тестирование. И оно очень точно все показывает. Помню, когда женился, мне сказали: видно, что появилась стабильность; когда родился ребенок — а сейчас дополнительная ответственность. Вся база данных сохраняется, поэтому можно отследить, как меняется внутреннее состояние. 

Если заметно резкое повышение уровня стресса, сотруднику могут предложить поехать в профилакторий. А еще прямо на территории есть комната релаксации. Для тех, кто привык избавляться от стресса активностями, — тренажерный зал, бильярд и настольный теннис.

Уточняем: а как реагируют новые знакомые, когда узнают о такой профессии?

— Знаете, мы живем в городе атомщиков. Поэтому здесь этим никого не удивишь, — смеется Сергей. — Все мои друзья — это тоже дети атомщиков, которые пошли в эту же сферу. Кстати, так же получилось и с моей женой: наши родители дружили, когда жили в том самом городе-спутнике. Сейчас она тоже работает на АЭС.

— А как вы реагируете на шутки про позеленевшую кожу и дополнительные конечности? Наверняка их довелось слушать в разных вариациях сотни раз. 

— Да мы и сами с юмором. Шутим над собой так, что другим и не снилось. А если бы вы знали, как мы смежные цеха называем…

— А что насчет привычек, которые из-за работы перенесли в повседневную жизнь? Есть особое питание, например?

— Молоко за вредность нам не выдают. Но тем, кто работает в зоне, положено бесплатное полноценное питание. Правда, никаких специальных пунктов в нем нет. Как и особого упора на йод.

Но он есть дома и на работе у всех, кто живет в Островце. Профилактики не существует, его нужно принять только в случае выброса. Это должны сделать все, кто находится в возможной зоне поражения. Для этого по всему городу установлены громкоговорители — никто не пропустит.

Что касается облучения во время работы, то в зону нужно обязательно надевать дозиметры. Один накопительный, второй показывает облучение в моменте, третий — только для женщин, его крепят внизу живота на случай невыявленной беременности. И конечно же, специальная одежда. 

А пока еще немного о еде. Сергей рассказывает, что обед у него раньше длился с полдвенадцатого до двух. Но не спешите завидовать: 2,5 часа наслаждаться неспешным приемом пищи не выйдет. За это время должны успеть пообедать три человека — выходить можно только по одному. В зоне есть нельзя, как и выходить из нее в рабочей одежде, — так что действовать нужно четко.

Еще один повод для суперпунктуальности — сменный график работы. Сотрудник не может уйти со своего рабочего места, пока не придет его сменщик. Любое опоздание — настоящая подстава для коллег. К тому же служебный автобус ходит строго по расписанию: не успел — заработал головную боль, как добраться домой с работы за 18 километров от города.

Под пунктуальностью мы подразумеваем максимальную конкретику. Рабочий день Сергея сейчас длится с 8:00 ровно до 16:42. Это сделано для того, чтобы на проходных не образовывалась толкучка. Всего на станции сейчас работает около 2300 человек.

«На проходной всех взвешивают. Если резко поправишься, может быть неловко»

Кстати, о городе. Островец считается самым молодым городом Беларуси — этот статус он получил в 2012 году. А еще, кажется, это самый молодежный населенный пункт страны. В семье самого Сергея трое детей: двенадцатилетняя дочка и пятилетние пацаны-близнецы. Загадывать, станут ли они третьим поколением атомщиков, пока рано. Хотя Сергей уже сейчас знает свой ответ: он был бы только за.

Даже небольшая прогулка по городу показывает: нашего героя здесь хорошо знают. За пять минут «Добрый вечер» и «Привет» стабильно раздается с десяток раз.

— Но за вашим здоровьем наверняка следят очень пристально?

— Все зависит от доступа в зону. Кто-то каждый год проходит полный медосмотр, кто-то – раз в три года. Но на входе на станцию сидят медики, они меряют каждый день всем температуру, давление, проверяют на алкогольное опьянение. С повышенной температурой на смену не пропустят. 

Проходная вообще очень серьезная. Нужно не только пройти через рамку металлодетектора, всех еще проверяют по сетчатке глаза, а еще каждый раз… взвешивают.

— Если ты вышел, например, после отпуска и показатель существенно изменился: кабинка откроется и система на всю проходную может объявить «Ошибка веса!». Так что бывают неловкие ситуации.

Есть и особенности в том, что можно проносить с собой. Например, телефон разрешен только без фотокамеры и флеш-накопителей, и, естественно, без выхода в интернет. То есть подойдет только олдскульный кнопочный. Фотоаппараты, планшеты, флешки тоже под запретом. А вот умные часы разрешены.

За проходной стоит пост военизированной охраны. Могут выбрать случайного человека для дополнительной проверки. Поэтому Сергей привык обходиться минимумом вещей.

«У персонала есть право самостоятельно остановить реакторную установку»

Немного о том, чем Сергей занимается прямо сейчас: как мы уже упоминали, он заместитель начальника учебно-тренировочного центра, с должности начальника учебно-тренировочного центра ушел на пенсию его отец. Тут находится полномасштабный тренажер, повторяющий реальный центр управления. Здесь можно как готовить новых специалистов, так и проверять квалификацию действующих.

На тренажере можно моделировать любые аварийные ситуации. Задача — просчитать любое развитие событий и подготовиться. Даже отказ сразу четырех полностью независимых друг от друга систем безопасности. Но, как отмечает Сергей, с безопасностью в блоках настолько хорошо, что придумать реалистичный сценарий плохого развития событий — та еще задача.

Не можем не спросить: неужели Сергей никогда не задумывался о том, что его профессия может быть опасной?

— После Чернобыля появилась очень понятная культура безопасности. Тогда подготовка персонала была все же слабее, это была заря развития атомной энергетики. Сейчас допустить такое практически невозможно. Реактор там был одноконтурный, у нас — двухконтурный. Это гораздо безопаснее.

Плюс наука на месте не стоит, появилось очень много автоматизированности. Задача человека уже сводится к тому, что он контролирует работу автоматики и только в случае неполадок дублирует ее руками. Безопасность имеет приоритет перед всеми экономическими выгодами. Я вам больше скажу: у персонала есть право, если они считают, что дальнейшая эксплуатация небезопасна, самостоятельно остановить реакторную установку.

Мы работаем четко по программам, нет никакой импровизации. Если есть какие-то мелкие отказы, система справляется. Худшее, что может произойти, — блок временно отключается от сети и не вырабатывает энергию. Но все довольно быстро восстанавливается и заново запускается, потому что никаких повреждений нет.  

Работа в зоне контролируемого доступа предполагает особые условия для выхода на пенсию. Точнее, выбор: либо более ранняя пенсия, либо доплата к зарплате. Плюс к обычному отпуску есть надбавка до 21 дня за вредность — это будет зависеть от количества смен в «грязной зоне». Таких специалистов направляют бесплатно в санатории и профилактории, для остальных сотрудников и семей работников станции действуют внушительные скидки.

— А это хорошо оплачиваемая работа?

— Отвечу так. Можно посмотреть по уровню жизни в Островце, по автопарку возле атомной станции. Многие берут машины из салона. Молодежи выделяется арендное жилье — уже голова не болит, как накопить на квартиру. Я вижу, они много путешествуют, летают в экзотические страны. В семьях минимум по двое детей, а часто и по трое-четверо. Значит, есть на что их содержать. Хобби для себя и детей выбирают недешевые: тот же хоккей, страйкбол. Понятно, что это не какие-то баснословные цифры, но зарплаты позволяют вести вполне достойную жизнь. 

И напоследок задаем вопрос, который вертелся на языке все интервью:

— Вы экономите энергию в повседневной жизни?

— Понимаю вопрос. Тот, кто испек хлеб, никогда потом его не выбросит. Но у меня такого совсем нет. Разве что перешел везде на энергосберегающие лампочки — так это выгодно. В темноте мы не сидим, конечно, но если в комнате никого нет, то детям могу напомнить, что свет нужно выключить. А вообще, считаю, что энергией надо пользоваться — мы же для этого и работаем. 

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ga@onliner.by