Разгадала тайны «пляшущих человечков»? Как ученая из СССР раскрыла язык острова Пасхи
Остров Пасхи находится в юго-восточной части Тихого океана и считается территорией Чили, хотя его открыли еще в XVIII веке. Этот остров можно назвать одним из самых загадочных в мире благодаря найденным там каменным статуям — моаи. Но они выступают лишь верхушкой культурного кода цивилизации, оставившей множество секретов. В том числе нерасшифрованную письменность. Впрочем, Ирина Федорова — советская исследовательница-лингвистка, ученица легендарного Кнорозова — подошла к решению задачи очень близко, хотя ее заслуги признаны не везде.
Что скрывают рапануйские деревянные таблички
Местное название острова Пасхи — Рапануи (или Рапа-Нуи). Этот остров считается самой удаленной точкой на планете, которую заселили люди до времен Великих географических открытий. Когда в точности, остается загадкой. Но почти наверняка можно говорить о событиях, произошедших не ранее IV и не позднее XII века нашей эры.
В любом случае, рапануйская письменность формировалась и развивалась сотни лет в практически полной изоляции. Именно поэтому версий ее расшифровки достаточно много — некоторые появляются и сегодня. И далеко не все варианты согласуются друг с другом.
Также стоит упомянуть: европейцы впервые достигли этого клочка земли в 1722 году, назвали его островом Пасхи, но после не возвращались сюда еще порядка полутора столетий. От побережья нынешнего Чили Рапануи находится на удалении 3,5 тысячи километров, от острова Питкэрн (ближайшего места, где жили люди) — 2 тысячи километров. Все это и привело к тому, что корабли долгое время приставали к острову Пасхи в лучшем случае раз в несколько лет. И как правило, ненадолго.
В 1864-м на остров прибыла французская миссия, собравшаяся, чтобы покрестить (важное уточнение: принудительно) местных жителей. Глава кампании, миссионер Эжен Эйро, утверждал: у рапануйцев отыскали деревянные таблички, покрытые сетью непонятных иероглифов.
Правда, по преданию, большинство из них миссионер уничтожил, посчитав языческими символами. Осталось несколько нетронутых, которые уже позднее смогли переправить в Старый Свет. Там же изготовили их оттиски, которые быстро разлетелись по странам Европы.
Однако в какой-то момент выяснилось: прочитать, что именно на них написано, практически никто не в состоянии, в том числе и среди самих рапануйцев. Те, кто утверждал обратное — например, старейшины, кое-как сведущие в древних традициях Рапануи, — путались в разъяснениях, когда их просили объяснить значения отдельных символов/знаков.
Эти таблички местные назвали «кохау ронго-ронго». На сегодняшний день в музеях мира сохранилось, по разным подсчетам, не более 25—30 дощечек. Причем они настолько густо покрыты знаками, что на них буквально не осталось пустого места.
По одной из версий, именно знаки ронго-ронго стали для Артура Конан Дойла своеобразным прототипом «пляшущих человечков». Правда, иероглифы с острова Пасхи отличаются куда большим разнообразием. Среди них получается идентифицировать не только знаки, напоминающие человеческие фигуры, но также рептилий, морских животных, птиц и растения.
Какое отношение к истории имеет Юрий Кнорозов
Расшифровать таблички как минимум с конца XIX — первой половины XX веков пробовало множество исследователей со всего мира. Некоторые действительно считали знаки первыми письменами, найденными у островитян Тихого океана. Другие же в целом сомневались, что знаки на табличках можно считать письменностью.
Определенную роль сыграл и тот факт, что с момента появления европейцев на острове коренные жители Рапануи стали массово гибнуть от болезней, завезенных чужеземцами: иммунитета к части заболеваний у них по очевидным причинам сформироваться быстро просто не могло. Так стартовала массовая утрата носителей как устной, так и письменной традиций среди рапануйцев — за десять лет местное население острова сократилось до примерно полутора сотен человек.
Вместе с тем две деревянные таблички с иероглифами с помощью этнографа Николая Миклухо-Маклая оказались в Петербурге, где впоследствии перешли в коллекцию Музея антропологии и этнографии (Кунсткамера), сохранившись там до 1950-х годов. Примерно в то же время исследование по расшифровке письменности майя заканчивал ученый Юрий Кнорозов, также работавший в городе.
Защитив свою работу и став в возрасте всего 33 лет доктором наук, Кнорозов вовлек в процессы по дешифровке древних систем письма других специалистов. На международной конференции в Дании — Кнорозову одобрили поездку на международный симпозиум лишь единожды — он столкнулся с немецким ученым Томасом Бартелем. Тот, как говорят источники, также занимался изучением древней рапануйской письменности и собирался опубликовать полное собрание табличек — ранее это никто не делал, данные были разрознены.
Вернувшись на родину, Кнорозов решил собрать группу молодых ученых, которая занялась бы работой с табличками ронго-ронго. Вскоре к этой группе и присоединилась выпускница филфака и специалистка по старофранцузскому языку Ирина Федорова.
«Сперва была техническим сотрудником»
Ирина родилась в 1931-м в достаточно нетипичной семье. Ее отец, Константин Можайский, представитель старинного дворянского рода, работал в типографии. Мать, Лидия Штейнберг, этническая немка, преподавала немецкий язык в школе.
Во время блокады Ленинграда Ирину удалось вывезти в эвакуацию в Кировскую область, но после окончания Второй мировой девушка вернулась в город. В 1956-м Ирина с отличием оканчивает филологический факультет ЛГУ, а уже через два года начинает работать в ленинградском отделении Института этнографии СССР. Забегая чуть вперед, отметим, что в этом Институте ученая проработает 52 года.
Фамилию Ирина сменит, когда в 1961-м выйдет замуж за Михаила Федорова, военного врача-микробиолога, доктора наук. Впрочем, долгим их брак не был — супруги развелись через три года.
По воспоминаниям Ольги, дочери Ирины, ее маму сперва включили в группу техническим сотрудником, «заниматься проставлением подписей и проверкой нумерации». Но вскоре талант лингвистки заметил Кнорозов, который стал давать ей более серьезные и объемные поручения. Усилия исследователей увенчались успехом — они подготовили к изданию «Корпус иероглифических текстов острова Пасхи». Но первыми все же не стали — Томас Бартель издал собственную работу раньше.
«Омонимический принцип письма»
Тем не менее работа уже по дешифровке письменности Рапануи продолжалась, причем в основном силами лишь Федоровой. Знаки ронго-ронго отнесли к самым сложным по обработке, на уровне с письменностью древних майя.
«Мама делала разбивки на блоки, создавала словари по первому блоку знаков, по второму, третьему. Это было бесчисленное количество карточек, которые веером раскидывались на ковре, я была маленькой, это одно из самых ярких впечатлений детства», — добавляет Ольга Федорова.
Как утверждается, лингвистка — хотя можно сказать: дешифровщица — сперва следовала методическим подходам наставника Кнорозова, но позднее отказалась от них в пользу своих идей. Так, Федорова полагала: в письменности дощечек с острова Пасхи используется омонимический принцип. Он предполагает запись рапануйских слов через визуализацию других слов, которые отличаются таким же (или схожим) звучанием.
Пример: для записи слова hau (сорт батата) применялся иероглиф, на котором демонстрировался головной убор вождя — он также произносился как hau. А для kahi/kahu (сорт ямса) использовались знаки, показывающие другой — kahi (тунец). Следуя подобному принципу, Федорова составила полный перевод множества текстов, которые связали с аграрными/сельскохозяйственными ритуалами.
Последние, по мнению лингвистки, имели едва ли не «магическое значение», ведь на них возлагались надежды на получение хорошего урожая. А уже это, очевидно, было одним из основных вопросов выживания древних рапануйцев.
Исследовательница также пришла к мнению, что тексты острова Пасхи написаны на языке, заметно отличающемся от современного рапануйского. Прежде всего в них отсутствовали «переменные» знаки, передающие служебные слова.
В 1995 году Ирина Федорова, по сути, подытоживая работу практически всей жизни, опубликовала интерпретацию дешифровки табличек ронго-ронго. Тогда же российская академия наук признала дешифровку, присудив ей премию и выделив деньги на подготовку расширенного издания, вышедшего в 2001-м. Ирины не стало в 2010 году, в возрасте 79 лет.
Правда, работы Федоровой по дешифровке рапануйской письменности хоть и признаются выдающимися, но до сих пор не выступают общепризнанными в мире. Часть исследователей считают дешифрованные ею тексты бессмысленными. Как пример упоминают отрывок, который идентифицировали как календарь: в переводе лингвистки отсутствуют какие-либо упоминания о времени.
Так что официально дешифровка ронго-ронго, обнаруженных под конец XIX века, до сих пор не произведена.
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ga@onliner.by