Все началось в 60-х годах прошлого века, в 70-х и 80-х — достигло «промышленных» масштабов, однако достоянием общественности история начала становиться относительно недавно. С одной стороны, здесь можно найти намеки на хеппи-энд, ставший возможным благодаря современным технологиям, с другой — принять то, как произошедшее вообще стало возможным, непросто. Тем более описанные события коснулись, вероятно, тысяч семей.
Важную роль во всем сыграло информационное агентство Associated Press, которое опубликовало в начале осени 2024 года объемное журналистское расследование, проведенное с участием Frontline (PBS). Аналогичную работу ранее проделало канадское CBC. Речь пойдет об усыновлении детей из Южной Кореи в течение длительного периода: дело хорошее, когда есть на то основания, однако в данном случае все больше походило на нелегальный бизнес и даже похищение.
Что объединяет этих людей из Южной Кореи? До недавнего времени они считали себя брошенными или потерявшими родителей. Родители, в свою очередь, считали детей умершими или пропавшими. Хотя все было не так.
В качестве одного из примеров Associated Press упоминает 34-летнего Роберта Калабретта, который встретился с биологическими родителями впервые с момента, когда ему было три дня от роду. Да, сейчас он проживает неплохую жизнь, однако в самом ее начале, не исключено, его обманули: Роберта отдали на усыновление, сообщив его настоящим отцу и матери из Южной Кореи, что он с высокой долей вероятности не выживет.
Правда, сам мужчина не верит в эти заявления, предполагая, что стал одной из жертв, хотя его родителей уверяли: необходимые операции на легких и сердце смогут сделать только за границей. Проверить эти утверждения невозможно, так как медицинские документы были уничтожены. Согласно же доступной информации, из той же больницы, где родился Калабретта, в 80-е и 90-е за границу усыновили 470 детей. Это немало.
Второй пример — история кореянки Хан Тхэсун, которой сейчас 70 лет. Недавно она подала в суд на государство и агентство по усыновлению, и вот почему. Ее дочь пропала еще весной 1975 года. Женщина обращалась в полицию и другие государственные органы, а также в агентства по усыновлению, прессу, расклеивала фотографии, однако все безуспешно: ребенка найти не смогли.
Юристы, представляющие интересы Хан Тхэсун сейчас, заявили, что девочка поступила в полицейский участок как сирота спустя день после того, как ее мать подала заявление о пропаже. Тем не менее малышку оформили под новым именем и передали в приют, а уже в феврале 1976 года отправили к приемным родителям в США.
Сама Лори Бендер (для нее это четвертое имя с учетом настоящего, второе ей присвоили в полиции, а третье — в приюте) рассказала в одном из интервью AP, как именно происходило ее похищение. По ее словам, в один из дней, когда она играла рядом со своим домом в Чхонджу, к ней подошла женщина. Незнакомка заявила, что ее мать больше не хочет иметь с ней ничего общего, так как занята другим ребенком. Лори по-детски наивно поверила этим словам, а похитительница отвезла девочку в соседний город — Чечхон, который находится в 80 км от Чхонджу. Каким-то образом она прошла все проверки, ребенка признали сиротой или бездомной и чрезвычайно быстро отправили к новым родителям в США.
Этим история Лори Бендер отличается от озвученной Робертом Калабретта: для него оказаться усыновленным считалось возможностью выжить (а так ли это, напомним, проверить сложно).
Важно отметить, что значительная часть детей из Южной Кореи усыновлялась по правилам и без разрушения семей, однако от этого не становится легче — тем, кто прошел через «другой алгоритм».
В расследовании журналисты AP опросили более 80 прошедших через усыновление граждан США, Австралии и шести европейских стран, их родителей, представителей агентств по усыновлению, представителей властей и сотрудников гуманитарных миссий. Также были изучены различные документы, касающиеся данной темы: от запросов на предоставление информации до судебных материалов.
В десятках изученных инцидентов, писало AP, говорилось именно о похищении детей. Некоторым родителям, например, сообщали о смерти их новорожденных чад, которых затем снабжали личностями других людей или подделывали документы иными способами. В некоторых случаях это приводило к драматичным ситуациям, когда спустя много лет тщательно подготовленные встречи с биологическими родителями становились шоком для всех: оказывалось, что никаких родственных связей между ними нет.
«Им будет лучше за границей, они вернутся богатыми и с докторской степенью», — сказали, например, родителям из Южной Кореи, которые вначале отдали детей на усыновление, а затем попробовали изменить решение, следует из документов, оказавшихся в распоряжении AP.
На сайте Korea.net в 2020 году, в свою очередь, была озвучена еще одна причина, которую, правда, сложно понять без контекста. По словам Калинки Де Метс, которая родилась в Корее в 1964 году и оказалась в Швейцарии, речь также шла о «серьезном социальном давлении», вынуждавшем женщин отдавать детей на усыновление.
Видимо, это было связано с состоянием страны, которая все еще не могла отойти от последствий Корейской войны: нужно было сокращать госрасходы, а также привлекать деньги с помощью агентств по усыновлению. В особенно уязвимом положении оказались незамужние матери, рожавшие детей: таких женщин в обществе не принимали.
В публикации же AP писали о 200 тыс. детей из Кореи, которые были усыновлены в США и ряде других стран, несмотря на сомнительные практики. И якобы эти страны закрывали глаза на происходящее и существующие проблемы, а законы трансформировали так, чтобы процесс усыновления стал максимально простым и скорым.
Считается, что первым, кто решил отстаивать свои права в суде, стал Адам Краспер в 2019 году. Рожденный в Южной Корее, он подал иск, ответчиками по которому выступали государство и агентство по усыновлению, что вело его дело. Мужчине пришлось не просто, так как в США он пережил далекое от счастливого детство, подвергаясь насилию, а в 2016-м его и вовсе депортировали из-за нарушения приемными родителями законодательства.
Четыре года ушло на разбирательства, после чего суд Сеула потребовал от агентства по усыновлению выплатить истцу 100 млн вон ($74 тыс.) за то, что его сотрудники не сообщили приемным родителям Краспера о необходимости оформить для ребенка американское гражданство. Обвинения в адрес правительства посчитали недоказанными, однако мужчина подал апелляцию, которую еще рассмотрят.
Хан Тхэсун решила пойти по аналогичному пути, правда, в качестве компенсации запросила около 600 млн вон (примерно $445 тыс.), а истцами выступают она сама, двое ее младших детей и муж, Лори Бендер среди них не значится. В Министерстве юстиции Южной Кореи и агентстве по усыновлению Holt Children’s Services, которое фигурирует в расследовании AP, а также как минимум рассказах Хан Тхэсун и Адама Краспера, комментарии давать отказались.
Интересно то, что власти Южной Кореи присматривались к деятельности Holt и других подобных организаций давно. Еще в 1983 году Министерство здравоохранения страны выдало Holt предупреждение за завышенные выплаты неимущим биологическим матерям. Не слишком обнадеживающей выглядела и политика подбора детей для усыновления. Считалось, что в первую очередь займутся воспитанниками детских домов, однако в 1988 году 60% усыновленных за границу, писало AP, пришлось на роддома.
Упоминались и незаконные значительные выплаты, которые поступали от крупных корейских агентств по усыновлению за «предоставление» ребенка — это к подделке документов, когда ребенку меняли имя и биографию, если придуманная первой оказывалась неудачной.
Судя по доступным данным, масштабный процесс поиска инициировали некоммерческая организация 325KAMRA из Южной Кореи и вывезенные оттуда в США дети (которые уже не дети) в 2015 году. Программа стартовала в апреле 2016 года, а инструментом поиска стали тесты ДНК. Именно благодаря этой организации Хан Тхэсун нашла свою дочь в 2019 году — когда той было уже за 40.
«Как будто дыра в сердце затянулась, и ты наконец чувствуешь себя полноценным человеком. Ощущение, как будто до этого момента я жила ненастоящей жизнью, а все, что ты знаешь, было неправдой», — сказала Лори Бендер после встречи с матерью.
Европейские страны, а также правительство Южной Кореи инициировали расследования, в рамках которых будут рассмотрены заявления потенциальных жертв.
Считается, что сервисы по тестированию и сравнению ДНК помогают найти родственников и выстроить генеалогическое древо. Со временем услуга становится доступнее (дешевле). Также ДНК-тесты применяются при определении отцовства, поиске биологических родителей, идентификации погибших и поиске преступников. Причем в последнем случае власти иногда используют базы коммерческих компаний, предлагающих ДНК-тесты.
Однако определение ДНК не идеально, не все тесты позволяют получить точные результаты, хуже всего обстоят дела с тестами на определение этнической принадлежности, а донорские ткани и органы способны «добавить» что-то от себя реципиенту.
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ga@onliner.by