«Вы же сами все понимаете», «Это моя работа», «Что сказали, то и сделал. Не ты же моих детей кормить будешь». Разные вариации этих фраз хорошо знакомы каждому белорусу. Однако они не чужды и другим народам, да и в целом человечеству. Готовность идти на что угодно по указке свыше, подчиняться самым бесчеловечным приказам и выполнять самые абсурдные действия с серьезным лицом — это не только эпизоды из романа Оруэлла, но и, увы, печальная реальность, квинтэссенцию которой уже давно можно наблюдать в Северной Корее, а сейчас и в некоторых других странах.
Человеческая психика, несмотря на все успехи науки, до сих пор остается загадкой. Порой совершенно неожиданно оказывается, что в общем-то вполне хороший человек способен на страшные поступки, мало связанные с понятием «гуманизм», к которому людей вроде как не одну сотню лет пытаются приучить с малых лет. Полвека назад американский психолог Стэнли Милгрэм провел серию экспериментов, завершившихся неожиданными результатами. Ученый пытался выяснить чуть больше о природе агрессии и ее связи с подчинением авторитету. И узнал о людях то, чего многим из них узнавать о себе не хотелось бы.
В начале 1960-х, когда Милгрэм только начинал свои эксперименты, коллеги относились к нему настороженно. Его работы многие считали неэтичными, под вопросом даже было членство психолога в Американской психологической ассоциации. Много вопросов вызывали и сами эксперименты. Ученые и общественность долгое время не хотели верить в те выводы, к которым пришел Милгрэм. Отсюда — нападки на разные аспекты организации опытов психолога.
И все же время, к сожалению, показало, что итоги экспериментов были верны. На протяжении более чем полувека их в разных интерпретациях сотни раз повторяли разные ученые. С небольшой разбежкой, которую можно считать статпогрешностью, выводы Милгрэма подтверждаются: абсолютное большинство людей настолько готово подчиняться условному начальнику, что может пойти на самые страшные поступки.
А ведь в самом начале Стэнли Милгрэм не сомневался, что свои опыты ему придется ставить в Германии. К шестидесятым годам 20-го века население планеты еще не отошло от зверств нацистов. Впечатленный тем, что творилось в немецких концлагерях, Милгрэм выдвинул теорию, что все дело в неких особенностях немцев, у которых вроде как в крови заложена преданность, дисциплина и стремление безоговорочно подчиняться лидеру.
Поэтому первый эксперимент ученый провел в США, собрав контрольную группу, с которой планировал сравнивать результаты «агрессивных немцев». Однако первый же опыт показал, что в Германию ехать не придется: в американцах слепого повиновения власти оказалось не меньше. Ну а за последующие десятки лет выяснилось, что дело вовсе не в конкретном народе или нации, а в психике всех людей.
Весна 1962 года. В лабораторию Йельского университета входят двое немолодых лысеющих мужчин в очках — мистер Уоллес и мистер Сэвидж. Они откликнулись на объявление в местной газете, где за участие в эксперименте пообещали $4,5 (около $40 по нынешним временам). Деньги выплатили сразу, до начала опыта, возвращать их было не нужно при любом исходе эксперимента, о чем испытуемых сразу оповещает высокий мужчина в белом халате — мистер Уильямс.
Затем он кратко объясняет добровольцам суть эксперимента под названием «Память». Мол, ученые хотят изучить значение фактора наказания для лучшего запоминания информации. Якобы существует теория, согласно которой ученик хорошо запоминает урок, когда его наказывают. Не зря же мамы шлепают своих детей!
Затем оба мужчины тянут жребий, чтобы случайным образом распределить между собой роли учителя и ученика. Итак, наказание придется принимать мистеру Уоллесу. Его вместе с «учителем», мистером Сэвиджем, отводят в отдельную комнату. Там руки «ученика» пристегивают ремнем к столу и подсоединяют к запястьям электроды. Все это видит «учитель».
Мистера Сэвиджа помещают в соседнюю комнату и усаживают за стол с массивным генератором, на котором длинным рядом расположились тумблеры с шагом электрического напряжения в 15 В — от 15 до 450 В. На всякий случай группы тумблеров подписаны поясняющими надписями, которые указывают на то, как то или иное напряжение почувствует на себе «ученик»: «слабый удар», «умеренный удар», «сильный удар» и так далее вплоть до «опасно: труднопереносимый удар». На предельном значении 450 В надпись «XXX». Подразумевается, что это напряжение смертельно для человека.
Суть эксперимента проста. «Учитель» зачитывает с листа бумаги несколько десятков ассоциативных фраз. Например, «грустная девочка», «толстая шея» и т. д. «Ученик» старается их запомнить. Затем «учитель» зачитывает только первую часть фраз — например, «грустная…» — и предлагает четыре варианта ответа: «бабушка», «девочка», «кошка», «школьница». «Ученик» в своей комнате на специальном пульте нажимает кнопку с правильным, как он считает, ответом. Если ответ действительно правильный (в помещении у «учителя» есть табло, на котором видно, какую кнопку нажал его подопечный), идем по списку дальше, а если нет — «учитель» назначает наказание в виде удара током. За первую ошибку — 15 В, за вторую добавляется еще 15 В, то есть получается уже 30 В, и так далее вплоть до 450 В. Молчание в течение пяти секунд засчитывается за неверный ответ и тоже должно быть наказано.
Перед началом эксперимента мистер Уоллес, которому выпала роль ученика, предупреждает, что у него есть небольшие проблемы с сердцем. Мистер Уильямс, ученый, под надзором которого проводится опыт, уверяет, что удары током для здоровья не опасны, хотя болевые ощущения не исключены.
Для «учителя», мистера Сэвиджа, делают пробный удар током. По словам мужчины, 45 В для него оказались довольно болезненными, он определил их как «умеренный удар» в районе 75 В, хотя на самом деле это был «слабый удар». То есть перед началом опыта «учитель» мог соотнести свои болевые ощущения от 45 В с теми, что получит «ученик» от удара вдвое, втрое и более интенсивного.
Сначала все идет хорошо: «ученик» неплохо справляется и правильно называет ассоциативные пары. Но чем дальше, тем больше ошибок. На 75 В мистер Уоллес вскрикивает от боли в первый раз, на 90 В — во второй, на 105 В — в третий. Сэвидж обращает на этот факт внимание присутствующего в комнате ученого. Однако тот неумолим:
— Продолжайте, пожалуйста.
— Я ничего не знаю о влиянии электричества… Человеку, очевидно, больно…
— Эксперимент требует, чтобы вы продолжили.
На 150 В «ученик» кричит и требует прекратить эксперимент. Мистер Уоллес напоминает, что у него проблемы с сердцем, и хочет покинуть комнату. Сэвидж в явном замешательстве. С одной стороны, он слышит крики боли «ученика», с другой — ученый требует продолжить эксперимент.
— Я думаю, надо посмотреть, что там с ним.
— Эксперимент требует, чтобы вы продолжили.
— Может, эксперимент этого и требует, но я все равно считаю, что нужно проверить, в каком состоянии находится этот человек.
— Удары не опасны для здоровья. Совершенно необходимо, чтобы вы продолжили.
— Необходимо или нет, но для меня ваш эксперимент не настолько важен, если он может причинить кому-то вред.
— Хочет того ученик или нет, вы должны продолжать, пока он не выучит все пары слов из списка.
— Вы можете забрать свои деньги, я все равно собирался отдать их на благотворительность. Я не буду продолжать эксперимент.
— У вас нет другого выбора, вы должны продолжать.
— У меня есть выбор. Мой выбор — отказаться от участия в эксперименте. Потому что я не хочу причинять кому-либо вред.
Мистер Сэвидж — один из немногих волевых людей, для которого условный авторитет в виде ученого не оказал подавляющего влияния и который вовремя вышел из эксперимента. Две трети других «учителей» как ни в чем не бывало щелкали рубильниками до 450 В.
Конечно же, «ученик» не получал удары током. Разыгрываемый в начале жребий был заранее предопределен, и роль ученика всегда доставалась подставному актеру. Ученые не исследовали память, они изучали только одного человека — «учителя», а точнее — готовность человека подчиняться устным приказам, какими бы безумными и вредными для мало-мальски соображающего человека они ни казались.
Когда «учитель» проявлял сомнения, ученый пытался заставить его продолжать одинаковым набором фраз, которые вы прочитали выше в диалоге мистера Уильямса и мистера Сэвиджа. Эксперимент считался оконченным при категорическом отказе «учителя» продолжать.
Нельзя сказать, что две трети «учителей», которые участвовали в эксперименте, были садистами. Нет, это обычные люди, всего лишь готовые поставить чужие приказы выше норм морали. Да, из них около половины смеялись, когда слышали вскрики от боли. Но вряд ли это был смех садиста. Скорее всего, это нервное. Во всяком случае, после эксперимента и разъяснения его сути все они старались доказать, что их смех и улыбки ни в коем случае не означали, будто они испытывали удовольствие от страданий «ученика».
Показателен пример еще одного «учителя» — мистера Докинса, в обычной жизни обаятельного и доброго отца семейства. Поначалу при каждом вскрике «ученика» он тихонько хихикал в кулак. На 150 В «ученик» в соответствии со сценарием потребовал его выпустить. Далее Докинс раз за разом обращался к ученому, и каждый раз экспериментатор с помощью заготовленных фраз принуждал «учителя» продолжить опыт. Ключевым доводом явилось то, что ученый устно пообещал взять всю ответственность за результаты эксперимента на себя.
На 300 В «ученик» после приступа боли заявил, что отказывается отвечать на вопросы. Ученый на все сомнения Докинса призвал продолжать эксперимент несмотря ни на что. На 330 В «ученик» изобразил истерику, начал кричать и стучать ногами по полу. Показательна реакция «учителя»: Докинс хватался руками за голову, еле подавлял нервный смех, обильно потел. Но продолжал «работать» на автомате даже без призывов ученого.
На 345 В «ученик» перестал реагировать на удары током: ни криков, ни стука — ничего. Докинс заподозрил, что человек в другой комнате как минимум потерял сознание. И тем не менее, постоянно бормоча: «С этим человеком что-то случилось», «С ним все в порядке?», «Надо посмотреть, что с ним…», продолжал щелкать тумблерами вплоть до 450 В.
— Я хотел остановиться, но он [ученый] не разрешил мне! — оправдывался позднее Докинс.
— Мог ли мистер Уоллес [«ученик»] сказать что-то, что заставило бы вас остановиться и прекратить назначать удары? — спросили у него после эксперимента.
— Нет, — последовал ответ. Почему? Потому что на этом настаивал ученый, «который, в отличие от меня, разбирается во всем этом».
Он, разумеется, был не единственным. Мистер Докинс хотя бы сомневался и время от времени пытался воззвать к мистеру Уильямсу. Многие же продолжали участвовать в эксперименте совершенно бесстрастно и, как машины, продолжали «делать свою работу».
В последующих десятках экспериментов условия немного меняли. Исследовались разные возрастные группы, в роли учителей испытывали женщин (была версия, что мужчины по природе более агрессивны), меняли расположение лаборатории (предполагалось, что Йельский университет мог оказывать чересчур подавляющее своим авторитетом влияние).
Десятки маститых психологов, которых опросил Милгрэм до начала опытов, тоже попали впросак. Все как один выразили уверенность, что до условно смертельной дозы в 450 В дойдет не больше 2% испытуемых.
На деле все опыты показали примерно одинаковый результат. Напряжение до 450 В увеличивают около 66% людей, и только 12% останавливаются на значении до 300 В, когда «ученик» максимально категорично требует остановить эксперимент.
Какую-никакую надежду оставляет лишь один вывод Милгрэма. Он подчеркнул, что подавляющее большинство из тех, кто дошел в эксперименте до конца, не были садистами. «Учителя» испытывали колоссальное психологическое давление, вынужденные самостоятельно делать выбор между подчинением авторитету и собственными моральными установками. Плохо то, что большинство людей слабы и предпочитают снять с себя ответственность, полностью положившись на волю того, кто отдает приказы.
«Результаты оказались весьма тревожными. Они убедительно показали, что человеческая природа не может противостоять приказу авторитета и, таким образом, не может защитить людей от жестокости и бесчеловечности. Значительное число людей подчиняется приказу, каким бы он ни был, и не руководствуется при этом соображениями совести. Можно лишь догадываться, до какой степени может простираться власть государства», — отмечал Стэнли Милгрэм.
Многие нацистские преступники на Нюрнбергском процессе находились в искреннем недоумении. В большинстве своем это были не звери, а обычные люди, которые всего лишь исполняли приказы и «делали свою работу». Многие из них, с удовольствием или без, повиновались «начальникам», предпочтя забыть о совести и морали. Впрочем, в конце концов это не помешало им получить по заслугам.
Читайте также:
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш Telegram-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by