Удивительно, насколько люди в XXI веке при всем научно-техническом прогрессе и объеме накопленных знаний похожи на людей из века XIX, которые так же, но немного по другим причинам сопротивлялись вакцинации. Но это «тревожное и опасное заблуждение», как описывают его медики Всемирной организации здравоохранения, имеет глубокие исторические корни и идет рука об руку с появлением первых вакцин, которые пересаживали с помощью ножа или болезненных струпьев.
Почти треть британцев либо откажутся вакцинироваться от коронавируса, либо пока не определились со своим отношением к будущей вакцине. Такой вывод сделали специалисты YouGov после опроса 1663 взрослых людей. Одна пятая респондентов ответили, что возможно или точно откажутся от вакцины, а еще 15% пока не определились. Предполагается, что такое неприятие процедуры вызвано обилием контента в социальных сетях от антипрививочников, которые строят теории заговора вокруг Билла Гейтса, чипирования и 5G. Вакцин боялись и 200 лет назад, но совсем по другим, более веским и менее бредовым причинам.
Войны унесли куда меньше жизней, чем не видимый невооруженным глазом общий враг человечества — вирусы и вызванные ими инфекционные болезни. На протяжении всей летописной истории оспа, чума, грипп, корь, а также заболевания бактериологического происхождения — холера и тиф — опустошали города, разоряли деревни, поражали и бедняка, и монарха. Самая разрушительная эпидемия чумы в XIV веке выкосила треть населения Европы — около 25 млн человек.
Особым цинизмом отличалась оспа. С ранних веков она гуляла по ближневосточным странам, с войсками и завоевателями распространялась по миру, собирала кровавую жатву, оставляла отметины на телах выживших, делала часть из них слепыми калеками: эфиопы под Меккой, норманны в Париже, арабы в Южной Европе — все страдали и разносили эту заразу по соседям.
В Средние века оспа приобрела столь массовый характер, что воспринималась как обычный жизненный фон. «Лишь немногие могут избежать любви и оспы», — гласит немецкая поговорка. В XVIII веке оспа ежегодно убивала по 400 тыс. человек, а лицо без оспенных пятен было едва ли не диковинкой. В качестве приметы эта особенность указывалась в полицейских ориентировках во Франции.
Когда заразу завезли в Новый Свет, она выкашивала целые индейские племена. Наряду с тактикой заброса за стены осажденного европейского города оспенных трупов вирус использовали в качестве биологического оружия и по ту сторону Атлантики. Там звание первопроходца удерживает британский военный деятель Джеффри Амхерст, которому приписывают план по инфицированию враждебных индейцев. Ни конкретные индейцы, насолившие Амхерсту, ни их многочисленные предки с оспой не сталкивались. Иммунитета у них не было и быть не могло.
Когда парламентеры от коренного народа посетили осажденное поселение для проведения переговоров, в обратную дорогу им подарили два одеяла и платок. Презенты доставили прямиком из местного госпиталя, где как раз маялись оспой несколько человек. Тем самым британцы поделились бедой с осаждающими: оспа стала косить народ по обе стороны укрепленных городских стен.
А потому неудивительно, что то, чем мы сегодня называем вакцину, корнями уходит в древние времена. Для борьбы с невидимым врагом, который наваливался на сообщества людей, перепробовали все. Были и молитвы, и заклинания, и талисманы. Доходило до того, что зараженных с проявлениями той или иной болезни либо изгоняли, либо попросту убивали, чтобы зараза не перекинулась на здоровых.
А врачей, которые не могли спасти знатных господ от неминуемой смерти, зачастую казнили. Бедняги не то что не знали, как бороться с болезнью, — они даже не имели понятия, с чем борются. Времена были не те. Но это не останавливало монархов на смертном одре в последнем желании припоминать в одном контексте нерадивых докторов и плаху или еще какой вычурный способ запятнать им «трудовую книжку». Король франков Гунтрамн Святой, например, по преданию, приказал изрубить мечами двух лекарей, которые не вытащили с того света его жену. К лику святых, конечно, его причислили за другие заслуги.
Тем не менее десятилетия и столетия регулярных эпидемических вспышек выкристаллизовали у человечества набор знаний, оформили почти научную теорию неких миазмов — заразной сути испарений, исходящих от продуктов гниения, отходов жизнедеятельности, нечистот.
Направление было верное. Хоть про микроорганизмы в воздухе люди тогда еще не знали, но они понимали, что его нужно очищать, — оттуда этот культовый костюм чумного доктора с характерной маской-клювом, набитой лекарственными травами. С тех времен пошли и хорошо нам известные карантины — изоляция целых городов и регионов до тех пор, пока в них не закончится вспышка очередной эпидемии.
Куда важнее то, что доктора и светлые умы прошлого заметили: некоторые из таких опасных и устрашающих заболеваний на судьбу человека выпадают единожды — и он либо умирает, либо выживает и больше не болеет. Особо заметно это было в случае с оспой, ведь она отмечала свое присутствие рубцами и во время следующей эпидемии словно знала, кого трогать больше не стоит, кто уже натерпелся. Такие «меченые» особо ценились в качестве помощников в чумных лазаретах: зараза их попросту сторонилась.
Но как бы ни страдала Европа от оспенных рубцов на своей географической карте, а первая процедура по профилактике заболевания оспой пришла с Востока. Возможно, ее источником стал Китай. Там где-то в 1000 году до нашей эры сына китайского государственного деятеля защищали от оспы, задувая ему в ноздри растертые в порошок струпья — пораженные оспенными язвами участки кожи.
Эту практику регистрировали в XVI—XVII столетиях. Для такой назальной инсуффляции выбирали струпья доноров с легкими случаями оспы. Им давали время подсохнуть, так как свежие могли вызвать появление в организме настоящей инфекции.
Но нас интересует вариоляция — метод, который английская аристократка Мэри Уортли Монтегю подсмотрела в Турции. Там здорового человека целенаправленно заражали оспой, вводя ему под кожу тонким ножом содержимое оспенного пузырька от больного. Неизвестно, как долго длился внутренний спор в голове Мэри. Она сама в свое время пережила оспу, а потому в 1718 году попросила посольского хирурга в Турции сделать вариоляцию ее 5-летнему сыну. Через три года этот же доктор, Чарльз Мейтланд, повторит процедуру на 4-летней дочери Монтегю уже в Лондоне.
Судя по тому, что леди Монтегю стала большим сторонником этой процедуры и активно пропагандировала ее в высших слоях общества, обе вариоляции прошли успешно. Со временем эта процедура стала модной. Российская императрица Екатерина II боялась заболеть оспой. Когда случилась первая смерть от болезни в ее окружении, она выписала из Лондона врача, вариалировалась, а после легкого недомогания вернулась в свет. Следом за императрицей за оспенной профилактикой выстроилась очередь аристократов.
Метод был эффектный и эффективный, но все равно рискованный. Примерно 1—2% прошедших вариоляцию людей погибали от разбушевавшейся в организме инфекции. Конечно, это лучше 30%, но все же адепты вариоляции сталкивались со вполне понятным противодействием со стороны тех, кому таких шансов было недостаточно.
Знакомое лицо со стодолларовой купюры и ни разу не президент США Бенджамин Франклин в 1736 году горько жалел, что не провел вариоляцию своему сыну. Он писал: «Я долго сожалел, что не сделал ему инокуляцию (синоним вариоляции в те времена. — Прим. Onliner), о чем упоминаю ради родителей, которые пропускают эту операцию, опасаясь никогда себя не простить, если от нее умрет ребенок. Мой пример демонстрирует, что в любом случае сожаление может быть точно таким же. И потому следует выбирать более безопасный путь».
У вариоляции была низкая, но все еще значительная смертность, а потому попытки отыскать новый и более безопасный метод не прекращались. Английский врач Эдвард Дженнер заинтересовался людьми, которые оказались невосприимчивы к оспе, так как в прошлом переболели более щадящей коровьей оспой, потому что тесно работали со скотом (пастухи, жокеи, кавалеристы, крестьяне и скотоводы).
Удивительно, но это было не какое-то невероятное открытие. О такой специфике уже было известно, а в 1774 году британский фермер Бенджамин Джести даже «привил» свою жену и двоих сыновей с помощью штопальной иглы, коровы с оспой и ее гнойничкового материала. В тот год в их городок пришла эпидемия, а сам Бенджамин переболел оспой раньше. За этот эксперимент соседи клеймили семью: смешение животного и человечьего не одобрялось религией, крестьяне даже опасались, что Джести однажды обернутся в рогатых. Но все было хорошо.
Как это иногда бывает, все лавры достаются не тому, кто придумал метод. Джести тут не был первопроходцем, в Европе вроде как были и более ранние эксперименты. Однако лавры ждали того, кто сумел рассказать об этом миру, — Эдварда Дженнера.
Этот врач привлек для своего эксперимента доярку, зараженную коровьей оспой, и 8-летнего мальчика Джеймса Фиппса. Этический вопрос данного эксперимента вызывает вопросы. Да, у Дженнера была какая-то статистика наблюдений, но мог ли он гарантировать, что с мальчиком все будет хорошо? Дать такую гарантию не мог никто. Но Дженнер решился. Тонким ножом он вскрыл волдырь на руке доярки, от чего тот покрылся жидкостью. Этим же ножом он несколько раз проткнул кожу на плече юного Фиппса. Спустя время у мальчика поднялась температура, на месте уколов появились волдыри, а через несколько дней все закончилось — мальчик был жив и здоров.
Еще через два месяца Дженнер проверил мальчика на восприимчивость к коровьей оспе, поколов его жидкостью из волдырей другой доярки, — не было вообще никаких симптомов.
Новация Дженнера сперва не нашла отклика в научных кругах. Однако он продолжал настаивать и искать добровольцев для вакцинации. Совсем скоро труд англичанина признали, и вакцинация стала применяться в массовом порядке. Окончательно оспу, которая столетиями терроризировала Европу, добили уже под закат второго тысячелетия.
Основной принцип вакцинации был понятен: более слабое заболевание способно защищать от более сильной версии болезни. Однако способов побороть другую средневековую заразу с помощью вакцины пришлось ждать еще практически сотню лет после прорыва Дженнера.
Для этого понадобились открытия Луи Пастера. К концу XIX века француз сумел доказать, что многие болезни человека и животных вызваны микроорганизмами, а потом на примере куриной холеры смог создать первую лабораторную вакцину и заложить основы разработки вакцин.
Как-то цыплятам в лаборатории Пастера скормили залежалую культуру куриной холеры вместо свежей, из-за чего те не умерли, а лишь продемонстрировали легкие симптомы болезни. Когда цыплятам ввели свежие бактерии, к удивлению, они не заболели. За то время, пока бактерии «тусовались» в залежалой пробирке, они стали менее опасными.
Наука ринулась в атаку на болезни, сокрушая их одну за другой и открывая все новые имена выдающихся ученых, которым мы обязаны за куда более здоровую жизнь и процветание. Бешенство, брюшной тиф, туберкулез, столбняк, корь, полиомиелит и многие другие серьезные болезни теперь уносят куда меньше жизней.
Читайте также:
Хроника коронавируса в Беларуси и мире. Все главные новости и статьи здесь
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!
Самые оперативные новости о пандемии и не только в новом сообществе Onliner в Viber. Подключайтесь
Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by