Содержание

• Про белорусского Стива Джобса
• IT-революция в масштабах страны — мечты или реальность?
• IT аккумулирует самых талантливых
• Что общего у Беларуси с Израилем, Индией и Сингапуром
• Аутсорсинг — плохо или хорошо?
• Про стартапы и блокчейн

Про белорусского Стива Джобса

— Как только все увидели потенциал в IT, сразу же начали ждать рождения и становления отечественного Стива Джобса. А его все нет и нет. Когда же?!

— Мне часто ставили в упрек, что у нас нет своего Стива Джобса. Мол, как же так — начали развивать цифровую экономику, и вот сейчас-то он появится. Не появится. Вернее, появится лишь тогда, когда экономика Беларуси станет сопоставима с экономикой США.

Своего условного Стива Джобса нет ни в Италии, ни в Испании, ни во Франции, ни в Великобритании. Все потому, что такой человек может появиться лишь в стране с мощнейшей и серьезнейшей экономикой. Такой, как США. Именно там появились Microsoft, Apple, Google, Amazon, Facebook. Начал серьезно развиваться Китай, превратившись во вторую экономику мира, и у них появился человек, по масштабу сопоставимый с Биллом Гейтсом или Джеффом Безосом, — Джек Ма (основатель Alibaba Group. — Прим. Onliner).

Есть примеры крупных IT-корпораций, корни которых находятся в других странах. Та же SAP. Но, во-первых, она появилась в Германии, чья экономика была и остается одной из мощнейших в мире. А во-вторых, SAP, которую мы сегодня знаем, появилась лишь тогда, когда начала применять свои решения в США, а ее основатель — Хассо Платнер — перебрался жить в Кремниевую долину, приобретя по ходу дела хоккейную команду «Сан-Хосе Шаркс», создав Институт дизайна при Стэнфордском университете и венчурный фонд. Корни немецкие, но выросла SAP во многом как американская компания.

«Не будет у нас Стива Джобса. А если потенциальная кандидатура и появится, то человек переедет в Америку, чтобы стать американским Стивом Джобсом из Беларуси»

Потому что там есть свой гигантский внутренний платежеспособный рынок, практически неограниченный доступ к деньгам, свободное распоряжение заработанным капиталом, защищающая предпринимателя правовая система, уважение к интеллектуальной собственности и многое чего еще. А еще там люди платят за софт и считают это абсолютно нормальным.

Вот в Viber, например, есть платные стикерпаки. Сколько у нас людей их покупают? Да нисколько! Зачем покупать, когда есть бесплатное. А в США или Японии думают иначе: ну что это за цена в $2, полчашки кофе в Starbucks, конечно куплю себе новенький набор стикеров. То есть совершенно другая система координат у людей, уровень благосостояния которых сильно отличается от нашего! Поэтому следующий Стив Джобс появится там, где хорошо зарабатывают все, а не только айтишники.

Для того чтобы серьезно работать на американском рынке, надо открывать там офис. Это требование не только государства (которое хочет, чтобы налоги платились по месту получения дохода), но и крупных американских корпораций. Взять App Store или Google Play. Как физлицо ты можешь размещать там приложения (юридическая форма ИП в Америке не известна, поэтому они рассматривают наших ипэшников как физлиц), но белорусская компания сделать этого не сможет. И когда говорят о разработке белорусами приложения flo, то надо понимать, что речь идет не о белорусской компании, а о компании, зарегистрированной в США.

Поэтому размещать приложения в App Store белорусское юрлицо может, если твой основной рынок — это Беларусь, ну и Россия. Один мой хороший знакомый недавно зарегистрировал в App Store первое юрлицо из РБ. Он прошел три собеседования в Apple, чтобы доказать, что его бесплатное приложение ориентировано на русскоязычную аудиторию, а не на рынок США. В противном случае ему пришлось бы регистрировать компанию там.

IT у нас будет и дальше развиваться как отрасль, основанная на модели заказного программного обеспечения. Иными словами, любой появившийся здесь продукт будет вынужден «мигрировать» в страну, где находится его основной рынок, а в Беларуси будет оставаться лишь центр разработки. Но это нормально. Основная часть разработчиков остается здесь, здесь же платятся налоги — прямые (подоходный) и косвенные (НДС, таможенные пошлины), которые на самом деле уплачивают конечные потребители, а не торговые сети или строительные организации. Богаче будут люди, разбогатеет и страна!

IT-революция в масштабах страны — мечты или реальность?

— Хорошо, не будет у нас собственного Джобса — и не надо. Но в целом насколько IT-отрасль способна поднять ВВП? IT-революция в масштабах страны — это мечты или реальность?

— Когда я работал в США, то и думать не мог, что мы когда-нибудь будем поставлять туда что-то высокотехнологичное. Традиционно мы отправляли туда продукты нефтепереработки, сталь, стекловолокно, что-то из деревообработки. И вот за каких-то десять лет у нас выросла совершенно новая отрасль, которая стала приносить миллиард долларов за счет экспорта программных продуктов.

Сейчас экспорт Беларуси в США на две трети состоит из ПО и лишь на одну треть — из тех самых традиционных продуктов вроде стали и нефтепереработки. То есть за десять лет у нас выросла очень-очень серьезная отрасль, которая действительно стала заметной в Америке.

«Белорусская „айтишка“ — это то, что действительно соответствует мировому уровню»

Но остальные отрасли, увы, при этом отстают. Это, например, в Израиле все без исключения отрасли экономики являются конкурентоспособными, включая машиностроение и биотехнологии. Там, как в Австрии, Бельгии, Голландии, IT — это сильная отрасль, но не более, чем все остальные, не хуже и не лучше. У нас же в антибиотиках используется зарубежное сырье, а из белорусского делается разве что крахмал для связки и упаковка. Машиностроение? Я как-то встречался с руководством John Deere. Там похвалили наши трактора, мол, хорошая базовая машина — «good basic tractor», но технологически они отстают от продукции американской компании на 10—15 лет.

Поэтому структура нашей экономики больше стала походить на индийскую, где также передовой отраслью является IT, а остальные отрасли ориентированы либо на внутреннее потребление, либо на клиентов с низкой платежеспособностью. Индия начала развивать свою IT-индустрию с 1980 года. Я внимательно следил за их достижениями в этой области, и именно их опыт воодушевил меня на организацию ПВТ. Опыт Индии показал, каким образом отсталое во всех отношениях государство может добиться успеха. Это возможно путем создания правильной экосистемы, способной эффективно развиваться при отсутствии платежеспособного спроса внутри страны.

Помню, был очень впечатлен, когда в 2000 году во время визита премьер-министра Индии в США только и говорили о том, что экспорт ПО из этой азиатской страны достиг трех миллиардов долларов. Это была громкая история, о которой говорил Билл Клинтон!

Мы за десять лет вышли на экспорт в один миллиард долларов. Начальный этап становления и развития — самый сложный — уже пройден. Маховик запущен, и теперь система воспроизводит себя и развивается самостоятельно. Выйти на мировой уровень нашим компаниям позволила серьезная интеграция в экономику США и Западной Европы в самом престижном — технологическом — сегменте. Рост этой отрасли связан не столько с созданием собственных продуктов, таких как flo или MSQRD, сколько с экономической ситуацией в развитых странах мира. Сейчас рост экспорта идет прежде всего благодаря беспрецедентным темпам экономического подъема в США — 3,5% ожидается только в этом году, что тянет за собой рост спроса на IT как в корпоративном, так и потребительском сегменте рынка. Для развитых стран это показатель колоссального успеха экономической политики.

— Так может IT подтянет и остальные отрасли экономики?

— IT-отрасль построена на частной инициативе. Государственное предприятие по определению не может быть столь же конкурентоспособным, потому что его директор не имеет права на риск и ошибку. Он не может внедрять инновационные вещи, потому что они сопряжены с неудачами. Он может лишь копировать уже устоявшиеся бизнес-модели, когда годы практики показали отсутствие в них рисков.

Да, попытки внедрить что-то новое могут выстрелить. Что ж, скажут такому директору, это твоя работа. А если не выстрелит? Тогда руководитель предприятия может понести серьезную ответственность за неэффективное использование государственных средств. И не только административную. Поэтому нет в мире успешных предприятий, полностью принадлежащих государству.

По воспоминаниями Джека Ма, в 1984 году партийное руководство его родного города Вэньчжоу пригласило местных бизнесменов обсудить дела. Тогда люди как раз начинали производить какую-то мелочь и развозить ее по всей стране, появлялись небольшие фабрики. Так вот, половина предпринимателей на встречу с чиновниками не пришла. А другая половина взяла с собой на совещание… зубные щетки — на случай, если посадят в тюрьму.

После совещания партийное руководство поблагодарило бизнесменов за тот вклад, который они вносят в развитие города, и сделало беспрецедентный для того времени шаг — выпустило двух человек, которые сидели за незаконную предпринимательскую деятельность. Да не просто выпустило, а принесло предпринимателям и их семьям официальные извинения через главную газету Вэньчжоу.

Тем самым был дан сигнал — можно заниматься бизнесом и никто тебя преследовать не будет. Темпы экономического роста города взмыли ввысь, а за ним подтянулась и вся страна. Китай стал стремительно развиваться. За последние десять лет, с 2008 по 2017 год, ВВП страны вырос в 2,7 раза — невероятное достижение!

Интересно в Китае поставлена работа с государственными служащими. При отсутствии традиционной системы выборов местного, регионального и национального уровней, в КНР создана система выдвижения кадров, основанная на четких и понятных всем показателях. Это, например, объем привлеченных в производство инвестиций, рост экспорта, создание новых высокотехнологичных рабочих мест и другие формальные критерии оценки работы. Если ты начальник районного уровня и демонстрируешь успех по этим показателям, то поднимаешься на ступеньку, до городского уровня. И так далее.

Никаких «нравится» — «не нравится». Есть четкие критерии, соответствуешь им — тебя продвигают. И все понимают, куда бежать, чтобы сделать карьеру на государственной службе. Потому и бегают вокруг бизнесменов, уговаривают их, создают условия, предлагают налоговые преференции.

IT аккумулирует самых талантливых

— Что же — всем идти в IT?

— Многие люди уходят в IT, и это нормально. Даже люди, которые переучиваются, знают, что смогут устроиться по новой специальности. В Беларуси уже много IT-компаний с мировым именем, а ориентация на внешний рынок позволяет трудоустроить практически любое количество человек.

Похожие процессы происходят в Индии. Там IT-отрасль забирает наиболее способных и талантливых людей, аккумулирует их в себе. За счет этого и идет развитие IT. А приходят туда потому, что для амбициозного молодого человека это зачастую единственный социальный лифт, который позволит ему подняться до желаемого уровня достатка благодаря своим знаниями, а не связям и знакомствам.

Сегодня в Беларуси около 40—50 тысяч IT-специалистов. Думаю, предел насыщения находится в районе 150—200 тысяч, после чего отрасль стабилизируется в количественном и качественном отношении. Почему?

«Потому что инженером-айтишником не каждый способен стать, да и не каждый им должен становиться»

— Часто получается, что люди переучиваются, будучи мотивированными только деньгами. Способностей при этом нет. В итоге HR пытаются найти грамотных специалистов среди множества посредственностей. Разве это правильно?

— Есть такой момент. И в Израиле он был. Создавая Образовательный центр ПВТ, в качестве образца мы взяли похожее израильское учреждение — Образовательный центр Джона Брайса. В свое время эта страна столкнулась с необходимостью переобучить около миллиона советских евреев-эмигрантов. Структура экономики Израиля тогда была примитивной — в основном сельское хозяйство да строительство. Они не могли обеспечить рабочие места всем прибывшим, поэтому отправили их на IT-курсы.

Понятно, что из сотен тысяч учащихся не все смогли стать айтишниками. Но даже 20% устроившихся по специальности — хороший показатель. У меня есть знакомый, который в Израиле закончил курсы Oracle. Он не ушел в IT, а остался в строительстве, но не считает, что напрасно потратил время на курсы. Они помогли ему изменить мышление, правильно выстроить логистику в рамках своей работы, внедрить туда новые решения.

Поймите, только у нас IT-отрасль воспринимается как нечто выдающееся. В Западной Европе инженер какого-нибудь станкостроения зарабатывает не меньше разработчика, а то и больше.

Что общего у Беларуси с Израилем, Индией и Сингапуром

— Есть ли некая особая белорусская модель развития IT? Или мы только копируем ту же Индию и Израиль?

— Я уверен, что у каждой страны свой путь. Но есть некие магистральные направления и ориентиры, которые доказали свою жизнеспособность, эффективность и которым государство может следовать, не изобретая велосипед.

Что-то к нам пришло из Индии, что-то досталось от США, что-то — от Сингапура, еще что-то — от Израиля. Получилась белорусская модель. Но повторить чей-то путь полностью не получится из-за огромного количества обстоятельств. Так, рынок Израиля формировался в совершенно других условиях. Он всегда был глубоко интегрирован в рынок США, туда всегда приходили американские компании и технологии, там дублировались все американские правила, американское слово имело большой вес.

Работая над идеей ПВТ, я написал письмо в правительство Сингапура с целью изучить опыт организации и управления технологическими парками. В ответ они организовали специальные курсы. Сингапур мне виделся моделью, успех которой был обеспечен благодаря целенаправленным волевым усилиям, а не только историческим закономерностям, каковые имели место в Америке и Европе.

В Сингапуре, когда они начинали, ничего не было, кроме комаров! Ни нефти, ни газа, ни строительного песка, ни леса. В 1965 году этот город фактически вышвырнули из Малайской Федерации. Думали, его жители умрут с голоду, ведь им за все надо было платить валюту, даже за пресную воду. Начали с малого. Убрали привлекающую комаров флору, осушили болота, приглашенные новозеландские специалисты повысили щелочность слишком кислых почв, были посажены цветущие, но не плодоносящие деревья, которые не привлекают насекомых. Нет насекомых — нет птиц, а значит, можно строить аэропорт. И так вплоть до мельчайших деталей продумывалось все.

«Сегодня в Сингапуре около пяти с половиной миллионов человек и ВВП под 350 миллиардов долларов. У нас, для сравнения, ВВП в семь раз ниже»

Аутсорсинг — плохо или хорошо?

— Почему у нас в IT упор делается в первую очередь на аутсорсинг?

— Дело не в наших хотелках, а в требованиях рынка. Я помню, как в начале 2000-х Кремниевая долина переживала бум создания и роста интернет-компаний.

Процесс этот чем-то напоминал золотую лихорадку, со всеми внешними ее проявлениями — готовностью рисковать, создавать артели, простые товарищества. Группы молодых людей съезжались со всего мира, чтобы замутить какой-нибудь стартап, превратив очередную идею в деньги. Эти новые технологические компании и по своей структуре напоминали артели искателей золота: демократичные в управлении, свободные в общении, высокомотивированные, работающие часто лишь в надежде на будущие прибыли.

Новые технологические продукты создавались с невероятной быстротой, и компании мгновенно накачивались огромными деньгами. Возможности интернета находились в фокусе общественного внимания, за которым следовал весь потенциал мирового финансового рынка, готового немедленно открыть кошельки, чтобы профинансировать очередную «историю успеха». Так постепенно надувался мыльный пузырь.

Когда он лопнул, пришло осознание реальности. Ожидаемые выручка и прибыли так никогда и не материализовались, и период завышенных оценок интернет-компаний с поразительной быстротой подошел к логическому концу. Тот факт, что это был пузырь, и этот пузырь лопнул, привел многих к мысли, что за этим феноменом ничего не стояло. Что интернет-продукты — это просто некая дань моде, некое увлечение, которое быстро прошло.

Но постепенно стала вырисовываться новая модель бизнеса, связанная с интернетом и информационными технологиями. Эта модель основывалась на применении возможностей новых технологий в различных областях экономики и промышленности. Именно промышленность и финансовый сектор в первую очередь осознали значение фундаментального сдвига, который произошел в мире.

Стало приходить понимание, что информационные технологии способны коренным образом изменить систему управления производством, снабжением и сбытом. Что любое предприятие, в какой бы сфере оно ни работало, не может больше эффективно конкурировать на мировом рынке, если оно не внедрит информационные технологии по всей цепочке — от работы с поставщиками до сбыта произведенной продукции. Особенно остро прочувствовали приближение новой эпохи банки. Финансовая сфера стала постепенно сливаться со сферой IT.

Развитие пошло по двум направлениям.

На базе самих предприятий и финансовых учреждений начали активно создаваться IT-департаменты. После реализации поставленных перед ними задач они, наработав определенный объем компетенций, стали выводиться, отпочковываться от своей материнской компании, образуя отдельные сервисные предприятия, которые начали использовать наработанный опыт для того, чтобы масштабировать его на другие подобные компании.

Параллельно шел процесс создания независимых сервисных предприятий. Дело в том, что многие из традиционных экономических субъектов не стали создавать на своей базе IT-подразделения. Они приняли решение сфокусироваться на корневом бизнесе, а для решения неких специфических задач стали передавать полномочия на сторону — тем компаниям или командам, которые были готовы взяться за решение подобных задач.

Так появился аутсорсинг. Он не только вернул интерес инвесторов к бизнесу, связанному с интернет-технологиями. Он фактически определил модель бизнеса, финансовых учреждений и государственного управления, сформировав новый сегмент рынка, который получил название «разработка бизнес-приложений».

«Именно аутсорсинг, то есть сервисная модель, стал современным трендом в экономике, финансах и государственном управлении»

Но дело не только в этом. Благодаря интернету и новым технологиям стало понятно, что многие затраты, связанные с организацией и управлением компанией, можно значительно снизить. Три составные части бизнеса — время, пространство и стоимость — оказались спрессованы в едином информационном поле. И в этой новой реальности стали вырисовываться новые возможности для Беларуси. Так появилась идея создания ПВТ, который должен был продемонстрировать, что страна может не только заниматься переработкой российского сырья, получаемого по заниженным ценам, но и успешно работать в новых экономических условиях, находясь среди передовых государств мира.

Про стартапы и блокчейн

— У нас что ни день, то пачка новых хакатонов и конкурсов стартапов. Имеет ли смысл вся эта движуха или же стартап — это что-то более серьезное, нежели еще одна игра для App Store?

— Параллельно с бурным развитием аутсорсинга, который стал двигателем развития технологий в мире, начал возвращаться интерес и к продуктовым технологическим компаниям. Взлетел Google, подавив многочисленных конкурентов в мире поиска (Yahoo, HotBot, Altavista, Lycos, Excite и многих других) и заняв доминирующее влияние в этом сегменте. Лишь две страны — Китай и Россия — сумели создать поисковики, которые конкурируют с Google, но лишь в своих языковых сегментах рынка.

Появились социальные сети — новый феномен в мире интернет-бизнеса. Их были сотни, если не тысячи. Но прошло относительно немного времени, и практически безраздельное господство в этом сегменте захватили Facebook, LinkedIn и в какой-то мере Twitter.

Определились лидеры в области туризма — сервисы по заказу билетов (Expedia, Travelocity, Kayak) и гостиниц/квартир (Booking, Airbnb). Относительно недавно появился сервис, связанный с заказом автомобилей, — Uber. Несмотря на отсутствие прибыли, компанию накачивают большими деньгами, чтобы дать ей возможность занять доминирующее положение на мировых рынках.

Почему я перечисляю все эти громкие имена, которые сейчас известны даже тем, кто очень далек от мира технологического бизнеса? Дело в том, что они знаменуют важный тренд, а именно — взросление IT-индустрии.

В начале ХХ века в США насчитывалось около полутора тысяч компаний, которые производили автомобили. Не меньший бум наблюдался в Европе. Со временем, особенно после того, как Генри Форд запустил конвейерное производство машин, количество американских автопроизводителей начало стремительно сокращаться, и сейчас их насчитывается лишь три — Ford, General Motors и Chrysler. Такая же картина стала наблюдаться в Европе.

Взросление индустрии характеризуется отмиранием большинства мелких компаний и появлением на их рыночном поле так называемых бегемотов — крупных международных корпораций. Значит ли это, что на определенную поляну уже никто не сможет «заскочить»? Отнюдь нет. Просто стоимость входа становится настолько высокой, что она по плечу лишь крупным корпорациям, сопоставимым по финансовым возможностям с игроками, доминирующими на рынке.

Так, с появлением первых iPhone вызов Apple в производстве умных телефонов смогли бросить лишь крупные производители электроники — Samsung, LG и HTC. А вот производители классических мобильников вроде Ericsson, Panasonic и Siemens сошли с дистанции. В создании же операционной системы, которая могла бы что-то противопоставить iOS, конкурировать смогла только Google со своим Android. Пыталась создать мобильную платформу Microsoft, проинвестировав в Windows Mobile сотни миллионов долларов, но у нее ничего не получилось. Даже приобретение Nokia не смогло спасти ситуацию.

Компания Microsoft, кстати, пыталась бросить вызов и Google, создав поисковую систему Bing. Обладая колоссальными финансовыми возможностями и человеческими ресурсами, затратив уйму денег, времени и усилий, софтверный гигант смог отнять у Google лишь очень маленькую долю рынка — менее 3%.

В Беларуси появилось много людей, готовых вложить деньги в начинающие технологические компании. Есть целые фонды, работающие в этом направления. В общем, есть те, кто готов проинвестировать на начальном этапе, вложить деньги в идею. А вот дальше надо смотреть на мир, который предоставляет колоссальные возможности для развития.

В мире проводится очень много конкурсов, но я скептически отношусь к тому, что там может выстрелить что-то действительно очень большое. Как правило, потенциально глобальные проекты обсуждаются с инвестором с глазу на глаз. На Wikipedia есть список из 150 фондов, там же написано, во что они инвестируют. Нет проблем провести с ними онлайн-конференцию. Инвестор слушает и задает вопросы, если идея нравится — приглашает команду, и начинается индивидуальная беседа.

А конкурсы… Я присутствовал не на одном десятке таких мероприятий. Они полезны с точки зрения того, чтобы понимать и чувствовать атмосферу этой индустрии. Там много инвесторов и красивых презентаций, но, как правило, все они нишевые, мировых идей я там не встречал. Например, один из победителей — это аналог Airbnb для испаноязычных гостей, посещающих США. То есть локальная версия крупного известного сервиса.

«Хорошо, если из тысяч и тысяч стартапов найдется хотя бы один с глобальной перспективной темой. Сделать такой все сложнее и сложнее, потому что происходит сужение тематик. Это показатель того, что индустрия IT взрослеет»

— Еще одна модная во всем мире тема — блокчейн и криптовалюта. Не похоже ли это на раздутый мыльный пузырь, который лопнет так же, как пузырь доткомов в начале века?

— Тема непростая. Допустим, некий стартап вышел на ICO. Выпустил токены и привлек 100 тысяч долларов, которые вложил в рекламу. В результате привлек 500 тысяч — и тоже вложил в рекламу. После чего привлек 2 миллиона — и снова вложил их в рекламу и так далее. Все это типичные признаки финансовой пирамиды.

Люди в большинстве своем не имеют опыта инвестиционной деятельности. К тому же они по природе доверчивые, их легко обмануть. Поэтому ряд стран вроде Китая и Южной Кореи запретили ICO, а Google и Facebook — любую рекламу криптовалют.

Но все ли так бесперспективно? Нет. В этом году Сингапур и Гонконг разработали и запустили инфраструктуру оценки проектов для ICO. И уже есть успешный опыт привлечения средств инвесторов с использованием токенов. У нас с момента принятия нового декрета, который разрешил операции по созданию, размещению, хранению, отчуждению, обмену токенов, а также деятельность операторов криптоплатформ и обмена криптовалют, прошло уже около года. Пока это направление, а также широко анонсированная тема беспилотных автомобилей еще ждут начала своей реализации.

Во всяком случае, это будет тест на профессионализм тех, кто станет заниматься реализацией положений документа. Окажутся ли белорусские ICO и выпущенные токены источником привлечения серьезных финансовых средств и послужат ли целью становления и развития новых технологических компаний — покажет время.

Все нужное для любых стартапов в каталоге Onliner

Читайте также:

• «В следующем году — коллапс Tesla». Создатель «Ё-мобиля» об экологии и транспорте будущего
• Белорусский робот, AR-соцсеть и блокчейн-проект с зарплатой $500: к чему пришли отечественные стартапы

Много всего интересного в Telegram-канале каталога Onliner

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. sk@onliner.by